– Вот так, – оживился капитан. – Старшина, прикажи: пустьносок тянет получше, сорок сантиметров от земли. Эх, разгильдяй!
А старшина, ободренный поддержкой капитана, командовал:
– Выше ногу. Руку согнуть в локте, пальцы к виску. Я тебянаучу приветствовать командиров. Кругом… марш!
В это время в коридоре штаба зазвонил телефон. Завгороднийпокосился на него, но не встал, уходить не хотелось.
Он закричал:
– Старшина, ты посмотри, у него обмотка размоталась. Он жесейчас запутается и упадет. Прямо со смеху умрешь. И зачем только такое чучелов армию берут, а, старшина?
А телефон в коридоре звонил все настойчивее и громче.Завгородний неохотно поднялся и вошел в штаб.
– Слушаю, капитан Завгородний, – вяло сказал он в трубку.
Расстояние между деревней Красное и местом расположениячасти составляло километров сто двадцать, а может быть, больше, слышимость былаотвратительная, голос лейтенанта Мелешко забивали какой-то треск, музыка, икапитан Завгородний с трудом понял, в чем дело. Сначала он даже не придалсообщению лейтенанта должного значения и вознамерился вернуться к прерванномузрелищу, но по дороге от телефона к дверям до него дошел смысл того, что онтолько что услыхал. И осознав случившееся, он застегнул ворот гимнастерки, отерсапог о сапог и пошел докладывать начальнику штаба.
Постучав кулаком в дверь (начальник штаба был несколькоглуховат), Завгородний, не дожидаясь ответа, приоткрыл ее и, переступив порог,закричал:
– Разрешите войти, товарищ майор?
– Не разрешаю, – тихо сказал майор, не поднимая головы отсвоих бумажек.
Но Завгородний не обратил на его слова никакого внимания, онне помнил случая, чтобы начальник штаба кому-либо что-либо разрешил.
– Разрешите доложить, товарищ майор?
– Не разрешаю. – Майор поднял голову от бумаг. – Что это увас за вид, капитан! Небриты, пуговицы и сапоги не чищены.
– Пошел ты… – вполголоса сказал капитан и весело погляделмайору в глаза.
По губам капитана начштаба понял примерный смысл сказанного,но не был уверен в этом, поскольку вообще не мог себе представить, чтобымладший по званию дерзил старшему. Поэтому он сделал вид, что не понялкапитана, и продолжал свое:
– Если вам не на что купить крем в военторге, я вам могуподарить баночку.
– Спасибо, товарищ майор, – вежливо сказал Завгородний. –Разрешите доложить: у лейтенанта Мелешко отказал мотор, и он сел навынужденную.
– Куда сел? – не понял начштаба.
– На землю.
– Перестаньте острить. Я вас спрашиваю, где именноприземлился Мелешко.
– Возле деревни Красное.
Начштаба подошел к висевшей на стене карте, отыскал на нейКрасное.
– Что же делать? – Он растерянно посмотрел на Завгороднего.
Тот пожал плечами:
– Вы начальник, вам виднее. По-моему, надо доложитькомандиру полка.
Начальник штаба и раньше не отличался большой смелостью поотношению к вышестоящим командирам, но теперь, по причине глухоты, боялся ихеще больше, помня, что его в любое время могут уволить в запас.
– Командир сейчас занят, – сказал он, – руководит полетами.
– Вынужденная посадка – летное происшествие, – напомнилЗавгородний. – Командир должен знать.
– Значит, вы думаете, удобно отрывать командира для этогодела?
Завгородний промолчал.
– А может, Мелешко сам как-нибудь справится с этим?
Завгородний посмотрел на него с сочувствием. Начштабаперевелся сюда из пехоты и мало понимал в летном деле.
– Разрешите отлучиться из части, товарищ майор. Я сам доложукомандиру.
– Вот правильно, – обрадовался майор. – Вы сами идите идоложите ему от своего имени. Вы – дежурный по части и имеете право. Постойте,Завгородний. Как же вы уйдете? А вдруг в части что-нибудь случится.
Но Завгородний уже не слышал его, он вышел и плотно закрылза собой дверь.
Примерно через час он вернулся в штаб с командиром полкаподполковником Опаликовым и с инженером полка Кудлаем. В штабе к тому времениоказался еще подполковник Пахомов, командир батальона аэродромногообслуживания. Он выяснял с начальником штаба какие-то свои дела и при появленииОпаликова хотел уйти, но тот его задержал. Стали обсуждать, что делать. Кудлайсказал, что на складе запасных моторов нет, а из дивизии раньше чем черезнеделю не получишь. Завгородний предложил отстыковать крылья, погрузить самолетна автомобиль и привезти сюда. Начальник штаба предложил тащить самолет набуксире, чем вызвал презрительную ухмылку Завгороднего. Подполковник Пахомовмолчал и что-то отмечал в своем блокнотике, проявляя усердие в службе.
Опаликов слушал говоривших насмешливо. Потом встал, прошелсяиз угла в угол.
– Заслушав и обсудив всю ту хреновину, которую каждый из васнес здесь в меру своих способностей, я пришел к выводу, что самолет мы оставимна месте до прибытия мотора. Если тащить его сто двадцать километров наавтомобиле, от него останутся только дрова. А пока там надо поставить караул,хотя бы от пацанов, чтобы не растащили приборную доску. Это тебя касается. – Онмахнул рукой в сторону Пахомова.
Подполковник Пахомов положил блокнот на подоконник и встал.
– Извините, ничего не получится, – робко сказал он.
Хотя он был чином равен Опаликову, а возрастом старше инепосредственно ему не подчинялся, Пахомов чувствовал превосходство Опаликованад собой. Потому что Опаликов был ближе не только к непосредственномуначальству, но даже к центральной власти. Все знали, что родным дядей Опаликовабыл известный ученый, академик Григорий Ефимович Гром-Гримэйло, трудамикоторого, по слухам, интересовался лично товарищ Сталин. Казалось бы, при чемтут какой-то дядя, который даже и не военный? Но дядя в нашей системе всегдабыл важной фигурой, если был важным дядей. Начальники, стоявшие над Опаликовым,иные даже генеральского звания, учитывая наличие дяди, относились к племянникус повышенным почтением. А уж подполковник Пахомов, тот и вовсе передплемянником сильно робел и, несмотря на формальную равность чинов, ответнотыкать ему не смел.
– Извините, – повторил он, – никак не получится.
