Мартин Бехайм. Представление об Атлантике
Колумб в Старом Свете
Маршруты Колумба через Атлантику
Колумб в Вест-Индии
Путешествие Колумба из Гондураса в Дарьен, 1502–1503 гг.
1
Человек почти ниоткуда
От Генуи до Атлантики
Ок. 1450–1480 гг.
Колумб начал свои путешествия с появления на свет в патриархальной семье и небогатом доме. Дошедшие до нас сведения позволяют с большой долей уверенности утверждать, что Кристобаль Колон, пересекший Атлантический океан в 1492 году, был тем самым Кристофоро Коломбо, родившимся в Генуе или поблизости от нее в семье ткача по имени Доменико, вероятно, немногим более 40 лет назад до этой даты. Доказательства заключаются не только в частых и, по-видимому, искренних уверениях самого Колумба о своем генуэзском происхождении, но и в несомненно подлинном документе, в котором некоторые из его генуэзских родственников заявляют о намерении отправиться в Испанию после того, как он прославился, чтобы искать его покровительства[23]. Этот факт дает представление о социальной траектории жизни Колумба: ограниченное окружение, в котором он родился, с кучей близких и дальних родственников, стремление к мирскому успеху, толпа сородичей вокруг удачливого карьериста и роль кормильца семьи, на которую он был обречен своим нелегко завоеванным местом в мире. На закате жизни Колумб раздавал почетные титулы и богатства (в основном воображаемые) своим братьям и их наследникам. Невольно вспоминается Наполеон – еще один возникший почти из ниоткуда персонаж с ярко выраженными родственными чувствами, благодаря итальянскому происхождению превративший своих обедневших братьев и сестер в европейских монархов.
Хотя о ранних семейных обстоятельствах Колумба известно немногое, очевидно, что он стыдился их. Он уклончиво рассказывал о своем происхождении. В одной из первых биографий, приписываемой его младшему сыну, высказано предположение, что всему виной скромность Колумба. Как утверждает его биограф, он предпочитал возвышаться благодаря заслугам, а не знаменитому происхождению, дабы утвердить свое место в мире[24]. Аргумент, типичный для философии нравственности в эпоху Возрождения: благородство заключается не в древнем происхождении, а в личной добродетели. Однако эту концепцию, как и многие другие концепции века, Колумб разделял далеко не полностью. Он был бы не прочь похвастаться древним происхождением, если бы имел таковое. Мечта о прославленных предках прослеживается в его туманных намеках, что он «не первый адмирал в роду». Но он был более откровенен, когда признался, что его покровители подняли его из ничтожества[25].
Говоря о предке-адмирале, он одновременно скрывал любые упоминания о своем отце-ткаче. Такое же молчание окружало его мать Сусанну, дочь ткача, а также его сестру Бьянкинетту, вышедшую замуж за сыровара. Однако к братьям, дожившим до зрелого возраста, Бартоломео и Джакомо, известным в соответствии с испанской орфографией как Бартоломе и Диего, Колумб проявлял должные семейные чувства: «узы крови и великой любви», как он говорил[26]. Бартоломе был его спутником и доверенным лицом в течение долгих лет, проведенных в попытках обрести покровительство при западных дворах латинского христианского мира, и правой рукой в его стараниях основать колонию в Новом Свете. Диего сопровождал Колумба во втором путешествии через Атлантику и всегда пользовался его любовью и покровительством. «У меня никогда не было лучших друзей, – вспоминал Колумб в конце своей жизни, – и в плохую, и в хорошую погоду, чем мои братья». И это, пожалуй, не выглядит преувеличением в устах человека, которого в ненастье бросили многие друзья, приобретенные в хорошую погоду. Взаимная преданность Колумба и его братьев во время пребывания на испанской службе давала ему ощущение надежности и семейной солидарности на чужбине и во враждебном окружении, но вызывала негодование со стороны отстраненных подчиненных во время путешествий и управления колониями. Двоюродные братья Джованни Антонио и Андреа были с Колумбом во время третьего и четвертого путешествий соответственно и тоже вызывали у многих такие же неприязненные чувства, которые некоторые последователи Колумба испытывали ко всему семейству[27].
Доменико Коломбо был, возможно, не тем отцом, которым можно было гордиться. По-видимому, его вполне можно отождествить с тем ткачом, который, судя по документам, одновременно был хозяином таверны в Савоне и стремился улучшить свое положение, но в 1473 году серьезно нуждался в деньгах, ликвидировал движимое имущество, а десять лет спустя кредиторы вынудили его продать свой дом. Менее определенно его можно отождествить с Доменико Коломбо, стражем городских ворот в 1447 и 1450 годах. Даже эта скромная и неприбыльная должность не могла быть получена без покровительства одной из фракций, активно участвовавших в бурной генуэзской политической деятельности, но данное направление расследования, хотя и интригующее, сталкивается со множеством неясностей и вряд ли приведет к успеху[28]. «Нищий Колумб» (как назвал его один из ранних комментаторов[29]) не стал бы скрывать упоминание о таких ничем не примечательных родителях из соображений скромности. Его скрытность скорее объясняется неясностью происхождения. Да Колумб и не был человеком, совершающим что-либо из соображений скромности. Та скромность, которую он демонстрировал в дальнейшей жизни, когда ходил в грубой одежде[30], была откровенной работой на публику. Он утверждал, что вдохновлен Богом, что, как известно, иногда является формой уничижения паче гордости. Роль великого дворянина и великого капитана-завоевателя, которую он придумал для себя в последние годы своей жизни, была для необразованного человека отлично прописана и не менее отлично выучена[31].
Можно сказать, что единственной последовательно осуществляемой целью, которой была посвящена его жизнь, являлось желание стать родоначальником благородной фамилии. А заявленные им самим первоочередные задачи – служение Богу и монархам Испании, развитие науки – кажутся по сравнению с ними второстепенными или вспомогательными: это всего лишь вышивка на мантии самовозвеличивания, скроенной бывшим ткачом по своему вкусу. Его спутники во время первого путешествия через Атлантику не ошибались, когда ворчали, что всё, чего он хочет, – это «стать большим сеньором», ради чего готов рисковать своей и чужой жизнью[32]. В своем последнем плавании он отрицал любое стремление к «статусу и богатству», признавая косвенно, что до тех пор именно таковое служило ему целью[33].
Церковь и война были основными «социальными лифтами» во времена Колумба. Его младший брат Диего, возможно, решил, в какой-то момент до 1498 года, продолжить карьеру священника[34], но что касается Колумба, то, хотя в конце жизни он и стал в высшей степени религиозным, неизвестно, были ли у него подобные устремления в молодости. В последнее десятилетие своей жизни он стал представлять себя почти священнослужителем, облаченным во францисканское
