глазам Бишопов. — Он выпрямился, возвышаясь надо мной, и убрал руку с моего горла, чтобы опереться о машину, но другой продолжал сжимать бедро, и так сильно, что с моих губ сорвалось шипение. Я рассеянно поглаживала твёрдые мышцы его груди. — Ты в довольно затруднительном положении.
— Правда? — прошептала я, еле шевеля отяжелевшим языком. Что, чёрт возьми, со мной не так? Я никогда так не реагировала ни на одного мужчину.
— Правда. — От его томного голоса мои внутренности таяли.
— Ты в моём личном пространстве. — Так, по крайней мере, я дала понять, что у меня есть границы.
— Да? — спросил он, прежде чем прижаться ко мне, пока я не забыла своё чёртово имя.
— Да. — Хриплый шёпот вырвался стоном.
— Я предполагаю, никто не знает, что сегодня ты возвращаешься домой. Да?
Когда я громко сглотнула, его улыбка стала напоминать волчий оскал. Кровь прилила к моему лицу. Было что-то животное в том, как он смотрел на меня. Его присутствие ощущалось первобытным, деспотичным и хищным, будто он мог нагнуть меня, и я стала бы умолять его проглотить меня.
— Нет. Вайолет не сохранила бы это от меня в тайне. Итак, твоя машина застряла в канаве, и в этой долине нет связи. Проблемно, да?
— У меня две ноги и достаточно упрямства, чтобы выдержать долгий путь до Ведьмовской Пустоши. — Само по себе это не блеф — у меня есть ноги и упрямство. Но остаток пути домой идти пешком — ад.
— Держу пари, тебе хватит упрямства попытаться пройти оставшийся путь домой. — Эти навязчиво красивые глаза изучали моё лицо, прежде чем фыркнуть. — Это очень долгая прогулка в изящных туфельках, Бишоп.
— Вы же едите туда? — спросила я, когда он переместил руку с моего бедра на щеку.
— Да. Попроси меня покатать тебя, — пробормотал он, отступая, но недостаточно далеко, чтобы позволить мне пройти. Волчья улыбка на его губах предупредила о том, каким будет ответ.
Я громко фыркнула.
— Зачем? Ты же можешь отказать? Джентльмен предложил бы подвезти, а не стал бы требовать, чтобы леди попросила или умоляла его. — Я оттолкнула его, когда осознание того, что я ласкала его великолепную грудь, дошло до опьянённого похотью мозга. — Нет, спасибо, как-там-тебя-зовут.
— Я не утверждал, что я джентльмен. Да? Потому что, уверяю, это было бы ложью.
— Нет, ты не такой. Но таким мужчинам, как ты, лучше быть врагами, — пробормотала я, пронзив его испепеляющим взглядом.
— Ты не захочешь делать меня врагом. Ты бы не пережила меня. Я бы не даровал тебе пощады, дорогая
Я снова открыла дверцу машины и схватила сумочку, прежде чем вслепую порыться в ней в поисках телефона. Я провела пальцем по экрану и уставилась на надпись «Нет сети» там, где должны были быть палочки, а затем бросила на парня испепеляющий взгляд. Но мои усилия были впустую, так как он рассматривал мои обнажённые бёдра, и когда я многозначительно откашлялась, он медленно перевёл взгляд на моё лицо.
— Когда вернёшься домой, скажи Вайолет, что я загляну на чай в полдень. Скажи испечь булочки и заварить подходящий чай для гостя моего… уровня. Я уверен, она не обрадуется, что нас с тобой должным образом представили друг другу без её ведома
И почему это прозвучало угрожающе?
— Как я должна сказать ей, кто придёт к нам на чай, если не знаю твоего имени?
Этот засранец серьёзно? У меня возникло чувство, будто я попала в какой-то фильм, где все в курсе, а я осталась в неведении.
Бросив телефон на сиденье машины, я наклонилась ещё дальше, схватила балетки, которые лежали у меня на сиденье, скинула туфли, чтобы надеть их. Я ни за что не собиралась снова карабкаться по канаве на каблуках. Мои ноги уже ныли, я сделала шаг в сторону, спускаясь по чёртовой канаве.
— Роуэн Тейвел. Скажи Вайолет, что я с нетерпением жду возможности выпить чаю с вами. — Его улыбка была плутоватой и наполненной весельем, будто он нашёл что-то весёлое
— Я так понимаю, ты ей не очень нравишься.
— Я полагаю, в твоей жизни нет мужчины? — Его глаза с неприкрытым голодом скользнули по моему телу, прежде чем вернуться к лицу.
— Это личный вопрос. Мы с тобой не собираемся задавать личные вопросы на тёмной дороге при лунном свете, Тейвел, — ответила я едко-резким тоном. — Приятной ночи, и спасибо, что не сбил меня. Я бы сказала, что приятно познакомиться, но это было бы наглой ложью. — Когда я наклонилась, чтобы схватить телефон, сумочку и туфли, почувствовала на себе его взгляд.
Раздражённо пыхтя, я выпрямилась и захлопнула дверь, прежде чем вылезти из канавы. Я несколько раз вздрагивала, когда острые камни больно впивались в ступни сквозь тонкие балетки, но, в конце концов, добралась до багажника и сумела открыть его, чтобы схватить рюкзак и запихнуть в него вещи, которые понадобятся на ночь.
— И я не вижу здесь ни одного мужчины, так что спрашивать о ком-то было бы пустой тратой воздуха. — Я бросила сумочку в багажник, чтобы порыться в другой сумке в поисках теннисных туфель без застёжек. Скидывая балетки, я поморщилась, почувствовав гравий на подошвах. Как только кеды оказались на моих бедных ногах, я пошла за сумкой из багажника, но он выхватил её раньше.
— Отдай мне сумку, живо, — потребовала я, когда моё терпение лопнуло.
— Перестань вести себя по-детски и попроси подвезти тебя, дорогая Мойра.
— Откуда ты узнал, что моё второе имя?
Его глаза расширились, а на губах появилась ослепительная улыбка.
— Я не знал, но не могу шокирован тем, что Рена назвала тебя Мойрой Дарлинг Бишоп. У этой девушки всегда была нездоровая одержимость Питером Пэном[1]. — Я ошибалась. Его глаза были не просто серыми. Они были цвета стали с тёмной синей линией, окружающей радужную оболочку. — Садись в машину. Уже поздно, и по этим лесам рыщут хищные звери. А ты выглядишь чертовски аппетитно. — Проглотив беспокойство, я случайно взглянула на мужчин, молча и с любопытством наблюдавших за нами. — Они не укусят, если я не дам им разрешения. Тебе меня стоит бояться. — Даже его улыбка не обнадёживала, так как в глубине глаз блеснуло что-то опасное.
Глава 2
Мойра
Поездка в гору была наполнена напряжением. Роуэн велел сопровождавшим мужчинам забраться на заднее сиденье, а затем включил музыку, положив конец любой возможности для разговора. Я не возражала, но мне было любопытно узнать, как он предположил, что моя мать была одержима Питером Пэном. На самом деле, она назвала меня
