бы, имейся здесь и в самом деле источник воды неподалеку.
— Значит, кто-то усердно присматривает за ним, — согласился Алпирс.
— Девчонка! — стоял на своем Джинджаб. — Джинджаб вам говорить. — Он не сводил глаз с драгоценного игала, подвешенного к поясу Алпирса.
— Может, приляжем здесь и подождем, когда она вернется? — спросил Унтарис.
Алпирс покачал головой:
— Я уже достаточно налюбовался на Разилит и нанюхался вони этих бединских собак. — Он повернулся к Джинджабу. — Ее зовут Рукия?
— Да, да, Рукия. Дочь Нирая и Кавиты.
— Она приходит сюда? Только она?
— Да, да. Только она.
— Днем или ночью?
— Днем. Может, и ночью, но Джинджаб видеть только днем.
Алпирс и Унтарис переглянулись.
— Далековато от лагеря десаи, — заметил Унтарис. — Долгая прогулка для маленькой девочки.
В этот миг во тьме взревел лев, и его угрюмый рык эхом отразили скалы.
— Долгая прогулка по опасным местам, — добавил Алпирс.
— Львы, они ей не мешать, — перебил Джинджаб, снова с несколько безумным видом и с прежним отчаянным бединским акцентом. — Я видеть, она идти прямо мимо них, а они спать в трава.
Алпирс жестом позвал Унтариса за собой и двинулся прочь из потайного сада. Потом остановился, сердито взглянул на Джинджаба и велел старику:
— Жди тут.
— Ну просто как в сказке, — заявил Унтарис, когда они вдвоем снова оказались среди выветренных скал, рядом с большой дюной, из которой под странным углом торчал алебастровый столб.
— Слишком похоже на то, чтобы быть ложью, пожалуй.
Унтарис неуверенно повел плечами.
— Кто-то же ухаживает за садом, — напомнил ему Алпирс.
— К полудню мы сможем быть в Анклаве Теней, — сказал Унтарис. — Пусть эту загадку разгадывает лорд Ульфбиндер.
Алпирс кивнул и подбородком указал в сторону потайного сада. Пока он ходил за лошадьми, Унтарис пробрался обратно, чтобы вручить Джинджабу его награду.
Они оставили старого бедина лежать ничком под кипарисовым деревцем. Кровь вытекала из его перерезанного горла и смачивала землю среди корней и цветов.
***
Унижение оскорбляло все чувства Рукии. Переброшенная через плечо Тахнуда, словно мешок с верблюжьим кормом, бедняжка пыталась натянуть юбку на свои босые ноги. Сопротивляться не имело смысла. Дружки Тахнуда были вокруг, сопровождая парочку между многочисленными палатками десаи и дальше, на юг, к источнику.
Процессия собрала множество счастливых взрослых, они выкрикивали что-то и пели, остальные, почти все племя, находились уже внизу, во все увеличивающейся грязевой яме. Босые женщины без помех плясали в этой жиже, высоко поднимая ноги, часто оскальзываясь и шлепаясь в грязь под радостные вопли зрителей.
Вокруг в землю было воткнуто несколько полых шестов, вода с журчанием изливалась из них, отражая яркое пламя множества костров, горящих по краям ямы. Десаи собирались праздновать всю ночь, как того требовала традиция, когда обнаруживался новый источник.
Рукия пыталась не отвлекаться на радостные крики, и пение, и суматоху вокруг. Теперь она сосредоточилась на собственной песне, надеясь развеселить всех еще больше. Она шепотом обращалась к ветрам, призывая облака.
Потом ее подбросили в воздух, и ее песня перешла в визг. Она летела, и летела, и летела кувырком, и даже ухитрилась приземлиться на ноги, но это ей не помогло, потому что грязь выскользнула из-под нее и она совершенно неграциозно шлепнулась на спину, широко раскинув руки и ноги.
Женщины смеялись, мужчины радостно вопили, а Тахнуд стоял и смотрел на нее свысока. Он скрестил руки на узкой груди, великий завоеватель.
Рукия не реагировала, просто погрузилась вновь в свою тихую песню, взывая к облакам. Сильные руки схватили ее за лодыжки и принялись крутить, потом перевернули ее на живот и покружили еще немного. Ее каштановые волосы прилипли к голове, и она не могла различить, где заканчивается юбка и начинаются голые ноги, поскольку теперь все было одного цвета — просто ком грязной глины. Она чувствовала ее запах у себя в носу и ощущала ее вкус во рту.
Эта пытка продолжалась еще какое-то время, но Рукия этого не заметила, потому что у нее была ее песня и в этой песне она обрела убежище. Наверху собирались облака, отвечая на ее зов.
Наконец старшие мальчишки отпустили ее, и зазвучали приветственные крики в честь Тахнуда Завоевателя, и старухи запели песню — для него и о нем. Рукия заметила его отца, сияющего от гордости, и своих родителей. Нирай широко улыбался, кивками благодаря ее за то, что она приняла эту забаву сдержанно и с достоинством. Рядом с ним стояла Кавита с шелковистыми черными волосами. Она неловко улыбалась и пыталась кивнуть, но Рукия знала, что она исполнена сочувствия к дочери, или, может, то был безмолвный плач, оттого что дочь ее избрана.
В конечном счете эта «игра» имела свои последствия. Тахнуд выделил ее среди всех прочих. Он подал знак десаи, что красотка Рукия со светлыми волосами и удивительными синими глазами станет его выбором.
Рукия заметила, что многие девочки племени, ее лет или даже постарше, глядят на нее теперь с открытой враждебностью.
— Умойте ее! — выкрикнула мать Тахнуда, и несколько женщин присоединились к ее призыву:
— Воды! Воды!
Рукия взглянула на Нирая, и снова он кивнул и тепло улыбнулся ей. Она почувствовала, как рука Тахнуда ухватила ее за запястье — крепко, но бережно. Он поднял ее на ноги и повел измазанную грязью девочку к ближайшему полому шесту. Едва они подошли и холодная вода плеснулась на нее, как вспышка молнии расколола небо над головой, а вслед за раскатом грома внезапно хлынул сильнейший ливень.
Крики изумления сменились воплями радости, и все племя принялось плясать и петь, и, конечно же, то был добрый знак: многообещающий молодой Тахнуд сделал мудрый выбор этой богатой на воду ночью!
Рукия подняла лицо к небу, предоставив дождю смывать грязь.
— Ты от меня не убежишь, — прошептал рядом Тахнуд. — Ни за что не убежишь.
Рукия взглянула на него — почти с жалостью и, уж конечно, с явным намерением вывести мальчишку из себя. Так внезапно во время простого обмена взглядами Рукия взяла над ним верх. Тахнуд нервно облизнул губы и, надувшись, убежал плясать с остальными.
Рукия смотрела ему вслед. Несмотря на всю его спесь и постоянные приставания, парнишка нравился ей. Она понимала, что от него ждут многого. Немало десаи возлагало свои надежды на его узкие мальчишеские плечи. Он был хороших кровей, рожденный, чтобы
