Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
ярко, как и мои мысли.
– Полно разговоров! – рявкнул Галлуа по-собачьи. – Деньги, Дюма! Или я вызываю жандармов.
Хозяин дома поднялся и направился к посетителям. Банковские служащие едва ли доставали Дюма до плеч. Опустившись на колени, писатель посмотрел собаке в глаза. Рычание превратилось в клокотание, а затем полностью смолкло. Дюма потрепал животное за ушами. В благодарность собака лизнула его подбородок.
– Спустите бедолагу с поводка, – сказал Дюма. – За что вы его так мучите? Ему так же скверно, как и несчастному писателю, которому вы пришли докучать.
Зазвенел дверной колокольчик. В комнате снова появился Моке.
– Месье Дюма, к вам посетительница. Мадам Прунель. Она пришла с сыном и говорит, что ей очень нужна ваша поддержка. Дама ждет в желтом салоне.
Моке, славный малый! Как вовремя! Ему всегда приходят в голову отличные идеи.
– Господа, – обратился Дюма к банкирам, – на этом мы вынуждены прекратить нашу беседу. Заставлять ждать даму в беде недопустимо. Au revoir[9]. Напоследок совет: дайте вашей собаке – и мне тоже – поводок подлиннее.
Дюма скрылся из комнаты; полы сюртука развевались. Одье крикнул вдогонку, что дождется его, но на эту угрозу писатель не ответил. Терпение кредиторов было столь же недолговечно, как и денежные запасы транжир. Одье и Галлуа надоест ждать, и в конечном счете они сдадутся и уйдут. Ennui, господа, скука. Вот оно – оружие писателя.
– Браво, Моке! – Дюма похлопал швейцара по плечу.
Хозяин дома заметил, что ливрея слуги уже изрядно износилась. Моке заслужил одежду получше. Завтра же Дюма закажет для этого доброго малого нарядную форму у самого дорогого портного Парижа.
– Месье? – спросил швейцар недоумевая.
– Отличная идея, Моке. – Дюма рассмеялся и ударил себя кулаком по ладони. Его пышные волосы развевались. – «Мадам Прунель ждет вас в желтом салоне». Лучше и не придумаешь.
– Но это правда, месье, – тихо сказал Моке. – Она пришла с сыном Анри и очень рассержена.
Дюма поднял глаза к небу.
– Моке, про новую ливрею можете забыть!
Он бросился в желтый салон, оставив швейцара в растерянности разглядывать свою форму.
Глава 3. К западу от Парижа, шато Монте-Кристо, декабрь 1851 года
Марианн Прунель отличалась крепкой челюстью и настороженным, недоверчивым выражением лица. Дюма обнял ее за плечи, укрытые дешевым платком, и поцеловал в неподвижные губы. Наклонившись к мальчику, он пожал его вялую руку.
– Как же я рад вас видеть! – начал он. Но слова его были так же пусты, как и его сердце. – Надо же, малыш Анри уже научился ходить.
Марианн смерила его долгим, внимательным взглядом.
– Если бы вы сдержали обещание и отправляли ему деньги, он мог бы уже читать. Например, романы, на которых его отец зарабатывает миллионы.
А ведь прежде эти увядшие уста казались ему привлекательными! Судя по росту, ребенку уже шесть. Раньше Марианн была красавицей. Ах, лишь время придает цветам Парижа поэзию!
Это надо записать! Порывшись в кармане сюртука, он достал листок бумаги и карандаш и сделал пометку.
Марианн вырвала записку у него из рук. Упавший карандаш застучал по плитке.
– Нам нужны деньги, а не громкие слова. Деньги! Сколько миллионов франков вы потратили на это шато, пока ваш сын изо дня в день хлебал жидкий капустный суп?
– Марианн! – попытался он ее успокоить. – Малыша Анри и вправду жаль, но ведь я не его отец.
– Мне лучше знать. И я собираюсь поведать миру все секреты, которые ты шептал мне на ухо в перерывах между поцелуями.
– Mon dieu![10] И какие же это секреты?
Дюма чувствовал, что начинает терять самообладание.
– Например, что «Графа Монте-Кристо» сочинил ваш наемный писатель Огюст Маке.
– Это не смешнее праздничного церемониала для Мольера во Французском театре. Но все-таки столь же нелепо!
Дюма отмахнулся от обвинения. Он что, и впрямь рассказал об этом Марианн? Да, так и есть: Маке хорошо разбирался в истории и помогал ему в написании романа. Но задумка полностью принадлежала Дюма. Это он создал Эдмона Дантеса, отличавшегося жаждой мести и умением ловко уничтожать врагов. Все это сочинил Дюма, единственный и неповторимый. Маке! Александр вспомнил, что его бывший писатель тоже требовал от него денег, доли от прибыли. Но эти деньги Дюма уже давно успел прожить.
– Месье? Вы вообще меня слушаете?
Прунель вытащила из-под поношенной накидки листок бумаги и протянула ему.
Дюма отпрянул. К бумагам, написанным не им самим, он относился как дьявол к Библии.
– Что это? – спросил писатель.
Ответ он знал и так.
– Подпишите! Вы признаете Анри своим сыном, а я унесу все секреты с собой в могилу.
Которая, надо надеяться, уже вырыта.
Анри вырвал листок из рук матери и встал перед Дюма, протянув ему бумагу.
– Отец! – сказал малыш. – Прошу вас!
Неужели из-за умоляющего мальчишки у него к глазам подступили слезы? Почему он так чувствителен? Его отец умер, когда Александру было всего четыре. Его вырастили мамины любовники. Они научили мальчика совершать смелые поступки, завоевывать сердца женщин и кошельки богачей. Но никто не рассказал ему, как сохранить твердость при виде больших детских глаз.
Дюма взял письмо из рук Анри. Мальчик поднял карандаш и протянул его предполагаемому отцу. Дюма хотел было взять бумагу, но тут глаза Анри сузились. Он посмотрел на одно из высоких окон.
– Кто-то приехал, – сказал мальчик.
Дюма повернулся. По гравийной дорожке к шато подкатила карета. Она остановилась перед входом, рядом с повозкой банкиров. Скрипа колес и сбруи не было слышно из-за двойных окон, поглощавших все звуки. Александр велел установить их на всех зданиях, чтобы ничто не мешало творить. Писателю нужно слышать собственные мысли, и поэтому тишина – превыше всего.
Втроем они наблюдали, как из кареты вышли три господина в изящных пальто. Надев цилиндры, мужчины помогли кучеру поднять что-то с кузова. Похоже, это был какой-то предмет мебели вроде большого кресла. Дюма не припоминал, чтобы заказывал что-либо подобное у своих столяров в Париже. Только тогда писатель заметил, что у кресла были колеса. На мгновение он подумал, что кредиторы решили переломать ему ноги, а после, беспомощного, приковать к этому орудию пыток. Потом они затащат его в карцер и бросят во тьме навеки. Несомненно, мысль была нелепа. Но эту идею можно воплотить в одном из многих романов, которые еще предстояло написать.
Для чего же трое незнакомцев привезли ему инвалидное кресло?
В этот миг кучер поднял из одноконной упряжки четвертого человека – женщину лет тридцати. Она была достойна восхищения, отличалась стройной фигурой и кожей цвета слоновой кости, во всяком случае,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
