переключается на Нико, но, когда я не подаю никаких признаков того, что собираюсь двигаться, он прищуривает глаза.
— Поступите проще, профессор. — Его голос понижается, и от зловещего тона у меня по рукам бегут мурашки. — Потому что трудный путь вам не понравится.
Я могу предположить, что трудный путь, скорее всего, подразумевает то, что Голиаф вынесет меня отсюда с заклеенным скотчем ртом.
Я бросаю на него суровый взгляд, и в моем тоне звучит вызов.
— Мне нужны некоторые пояснения, черт возьми. Кто представляет для меня опасность, если я останусь здесь? Ведь ты преступник, а это не дает мне никаких оснований полагать, что с тобой я буду в безопасности.
Мышцы на его челюсти сжимаются.
— Послушай, профессор. Если я нашел тебя, значит, и любой другой может найти. И вероятно, что они уже поблизости. — Он подходит ближе, и я стараюсь стоять не дрогнув, пока он возвышается надо мной. — И эти другие не будут такими милыми, как я.
Я не могу подавить насмешливый звук, сорвавшийся с моих губ, и его взгляд заостряется в ответ.
— Ради твоей же безопасности мы должны идти сейчас.
Позволить отвезти себя в другое место — не очень разумно, но у меня достаточно знаний, чтобы понять, когда преступник имеет ко мне недобрые намерения… а он их не имеет. Да, он чертовски высокомерен и втянул меня в эту ситуацию, но я не могу смириться с мыслью, что мне придется отказаться от возможности узнать правду о его заявлениях.
— Послушай, ты многого не знаешь о своей семье. И ты захочешь узнать это, профессор. — Его взгляд устремлен на меня. — Эта информация повлияет на всю твою оставшуюся жизнь.
Я опускаю глаза на его пистолет в кобуре, затем поднимаю и встречаю его взгляд. Но, когда я раздвигаю губы, чтобы потребовать от него рассказать мне больше, вместо этого вылетают другие слова.
— Ты сказал ранее, что клянешься могилой своей матери, что не причинишь мне вреда. — Эти золотисто-карие глаза смотрят внимательно. Оценивающие. — Как ее звали?
Мне все равно, если он поймет, что это тактика. Устанавливаю связь с прошлым преступника или упоминаю его близких, чтобы лучше ориентироваться. В зависимости от его ответа и моей оценки его правдивости, это может существенно изменить дальнейшее развитие событий.
Уголок его рта почти незаметно дергается вверх.
— Мария.
Наклонив голову, он приближает свое лицо к моему, и я напрягаюсь от нахлынувшего осознания того, что это во мне вызывает. Его голос опускается ниже, становится приглушенным и едва громче шепота, но в нем ясно слышна угроза.
— Но не думай, что, спросив о моей маме, ты все обо мне поймешь.
Я непоколебимо удерживаю его взгляд.
— Ты любил ее?
Мышцы на его челюсти напрягаются, и я знаю ответ еще до того, как он его произнесет. Его голос хриплый, с едва скрываемыми эмоциями.
— Да.
Он отводит раздраженный взгляд.
— Это не будет долгосрочным соглашением, но ты нужна мне, чтобы выкурить Сантилья.
Делая шаг назад, он не разрывает зрительного контакта, и я думаю, не пытается ли он молча подтолкнуть меня к побегу.
— Я уже говорил тебе… со мной ты будешь в безопасности. — В его глазах ни разу не мелькнуло ничего, подтверждающего что он лжет. — Но сейчас ты должна пойти со мной. Мы теряем драгоценное время.
С моим академическим складом ума любопытство меня просто убивает. Когда я сталкиваюсь с головоломкой, меня подталкивает необходимость ее решить. Но в данном случае для этого мне нужны все части.
А это значит, что я должна узнать больше о Сантилья и о том, являюсь ли я ее биологической дочерью. И, черт побери, ответы на эти вопросы, похоже, есть у Нико Альканзара. Как бы мне хотелось, чтобы он не одержал верх. Хотелось бы, чтобы он не посеял в моем сознании семя сомнения, потенциально способное перекроить мое семейное древо.
Я бросаю на него самый злобный взгляд, не желая соглашаться. Постарайся удержать преимущество, Оливия.
— Ладно.
По крайней мере, мне позволено всунуть ноги в туфли на каблуках, прежде чем Нико направляет меня к входной двери. Когда мы проходим мимо, я смотрю на свое отражение в зеркале, украшающем стену прихожей, и меня посещает тревожная мысль, что я уже слишком глубоко.
Как только мы выходим из дома и направляемся к машине, он кладет ладонь мне на спину. Я отшатываюсь от него.
— Я прекрасно умею ходить сама, большое спасибо.
Мне необходимо восстановить хоть какое-то подобие контроля над ситуацией, доказать этому человеку, что не он держит бразды правления этой операцией.
Даже если на данный момент это так.
Через несколько секунд я нахожусь на заднем сидении черной Ауди. За рулем — Голиаф, рядом с ним на пассажирском сиденье сидит тот, кто выносил мои вещи, а Нико — рядом со мной.
Можно с уверенностью сказать, что, проснувшись утром, я не была готова к тому, что мой день сложится именно так.
Внезапно меня осеняет мысль; в моем мозгу все перепуталось с тех пор, как этот человек появился в моем доме.
— А как же моя работа? Сколько времени это займет? — спрашиваю я.
Нико не удосуживается взглянуть на меня, он слишком занят, набирая текст на своем мобильном телефоне.
— Все уже улажено. Твоя почта будет пересылаться ко мне. Каждый день тебя будут отвозить на работу и обратно.
Я размышляю над этим, изучая его профиль. Его несовершенный язык сильно контрастирует с внешностью. Как будто Вселенная решила, что мощная мужественность и привлекательность этого мужчины настолько убедительны, что ему нужен недостаток.
Жаль, что это не сработало, потому что создало еще более загадочную ауру вокруг человека, обладающего поразительно красивыми чертами лица, безупречным гардеробом и зубами, настолько идеальными, что они — мечта ортодонта.
Словно почувствовав тяжесть моего взгляда, он переводит взгляд на меня.
Я потянулась за сумочкой, которая лежала у его ног.
— Мне нужно хотя бы сказать своей лучшей подруге…
Сильные пальцы перехватывают мое запястье, останавливая меня.
— Нет.
Я говорю медленно, как будто он не понимает.
— Ты, по сути, похитил меня. Она будет волноваться, если я не буду писать ей, как обычно.
Его пристальное изучение меня нервирует, как будто он знает гораздо больше, чем должен. Он доказывает это своими следующими словами.
— Ни одна лучшая подруга не побеспокоится о тебе. — Его глаза блестят от удовлетворения, что я блефую. — Ты одиночка. У тебя есть одна знакомая, с которой ты иногда общаешься. Но лучшая подруга? — Он укоризненно качает головой. — У тебя таких нет.
Я отшатываюсь от
