нас там догонят.
Фарлан отмахнулся — он уже увлекся новой идеей.
— Не застрянем! Там кораблей, как мух на трупе, к тому же Винсби — вольный город, в котором очень не любят чужих людей с оружием.
— Чужих проблем они тоже не любят, — юноша все еще был полон сомнений. — Резню в городе устроить не позволят, но зато могут сами выдать нас Гаральду.
Покачав головой, Фарлан довольно хмыкнул:
— Рассуждаешь здраво. Твой дед был бы доволен. Если бы твой отец хоть изредка делал так же…
Оборвав его, Ольгерд бешено зыркнул глазами, и венд успокаивающе поднял ладони:
— Все! Согласен, ни слова о мертвых.
— Отец был воин! Всегда и во всем воин! — Юноша ненадолго замолчал, словно признавая правоту старшего. — Но иногда надо быть купцом.
Фарлан уважительно посмотрел на парня.
— Правильно. Будем воинами, купцами, змеями, если надо, но мы вернемся и отомстим. Если я не доживу, то ты обязательно вспорешь Гаральду брюхо. Теперь я это вижу.
— Вспороть одному Ларсену живот — этого мало.
Ольгерд задумался, и Фарлан воодушевляясь продолжил:
— Конечно мало — покрошим всех Ларсенов в Руголанде!
— Нет, я не об этом. — Ольгерд остановился, но передумал объяснять: — Хотя ладно, пусть будет по-твоему — так мне тоже нравится!
Было самое начало осени, поэтому солнце не торопилось садиться. Когда они вышли на перевал, только-только начало смеркаться. Фарлан хорошо знал эти места: отсюда расходились тропы во всех направлениях. Он осмотрелся, говоря словно с самим собой:
— У них собаки — это плохо. Но они слишком самоуверенны, а это уже хорошо!
Венд оставил Ольгерда с мешками, а сам несколько раз сбегал вверх-вниз, запутывая следы и выискивая наилучший вариант. Наконец Фарлан скомандовал подъем, и они двинулись по северо-восточной тропе в сторону хольма Сундбю. Спустившись до ручья, они вошли в воду и пошли по течению. Течение было очень сильным, вода местами доходила до пояса. Приходилось контролировать каждый шаг: падение с притороченной на плечах горой мешков равнялось самоубийству. Фарлан шел первым, опираясь на толстый шест и прощупывая дно перед каждым шагом.
— Пройдем сто двадцать шагов по ручью — перейдем на другую сторону. — Черный говорил вслух, стараясь поддержать борющегося изо всех сил Ольгерда. — Там будет другая тропа.
В ответ юноша прошипел, стиснув зубы:
— Да не переживай ты так, Фарлан, я справлюсь! — Он пытался бодриться, но его побелевшее, напряженное лицо говорило, что силы на исходе.
Венд повернулся как раз вовремя, чтобы подхватить оступившегося парня.
— Я здесь именно для того, чтобы переживать, — пробурчал он, вытаскивая Ольгерда на мелководье. Теперь уже можно было сказать, что им удалось выбраться. Целыми и невредимыми, не потеряв ни одного мешка.
Они прошли еще немного по ручью, разбрызгивая тяжелыми сапогами воду, и остановились у поднимающегося наверх берега. Здесь Фарлан притормозил Ольгерда, схватив за рукав:
— Подожди! У Ларсенов лучшие в Руголанде собаки. — Он расстелил на берегу куски заранее приготовленной свежей овечьей шкуры. — На землю не ступай. Снимай сапоги, шагай сразу на шкуры и обматывай ноги.
Так, с обмотанными овечьей шкурой ногами, они вышли на тропу, ведущую на юг. Уже совсем стемнело, но полная луна светила так, будто пыталась переплюнуть солнце. Не переобуваясь, довесив мокрые сапоги к своей необъемной поклаже, Фарлан подошел к Ольгерду.
— Ларсены будут на перевале ночью. Надеюсь, разберутся только к утру. — Он аккуратно поправил тюки на плечах юноши. — Все, что пройдем до рассвета, — наша фора. Так что спать этой ночью не придется!
Беглецы начали спуск на Винсби.
Глава 3
Спрятавшись за скалой, Фарлан смотрел на заходящие во фьорд рыбацкие лодки. Встречный ветер усиливался, и рыбаки, лавируя галсами, торопились уйти под прикрытие берега.
— Возьмем вон эту, — венд указал взглядом на баркас, что шел не к причалу деревни, а к спрятанному за мысом отдельно стоящему дому. — Народу поменьше.
Ольгерд впился настороженным взглядом в лицо наставника.
— Черный, только пообещай мне — убивать никого не будем!
Фарлан оторвал взгляд от бурлящего моря и жестко посмотрел на парня.
— Ты ведь понимаешь, если о нашем местонахождении будет знать кто-то еще, кроме нас с тобой, то рано или поздно Ларсены нас найдут?
Губы Ольгерда сжались в упрямую линию.
— Все равно, такой ценой не хочу. Попробуем договориться.
Помолчав немного, Фарлан тяжело вздохнул и поднялся.
— Ладно, как скажешь. — Он бросил еще один взгляд на борющуюся с волнами лодку. — Пошли, встретим их на берегу. Если разговоры не помогут, то я сам все решу, ты только мне не мешай.
Они вышли на плоский камень, заменяющий рыбакам причал в тот момент, когда те уже начали вытаскивать снасти и улов. Их было всего двое: старик и молоденький паренек лет пятнадцати. Мальчишка подавал деду корзины с рыбой, и тот, кряхтя, расставлял их на камне.
Подойдя, Фарлан полностью перегородил проход к берегу и, как мог, изобразил добродушную улыбку.
— Вечер добрый! Вижу, боги сегодня были милостивы к вам.
Из-под кустистых бровей на него зыркнул настороженный взгляд.
— Чего надо? Шли бы вы своей дорогой, здесь чужих не жалуют!
Фарлан выразительно посмотрел на Ольгерда, мол, сам видишь — договориться вряд ли удастся. Его лицо закаменело, а рука легла на рукоять меча.
— Нам нужна твоя лодка, старик.
Рыбак не по возрасту шустро отскочил назад и схватился за багор, его лицо искривила злая решимость.
— Не дам!
Острие нацелилось венду в грудь, но тот даже не шелохнулся, лишь холодная усмешка тронула уголки губ.
— Ты бы не ерепенился, дед! Себя не жалко, так хоть мальца пожалей!
— Не дам! — Старик отчаянно шагнул вперед и резко ткнул своим оружием, норовя достать наглого чужака.
Фарлан спокойно перехватил летящий ему в живот багор и одним движением выдернул его из рук рыбака.
— Что ж, ты сам напросился!
Меч уже пополз из ножен, но Ольгерд, решительно придержав своего наставника, сам вышел вперед. На его ладони блеснула серебряная монета.
— Нам не нужна ваша лодка! Переправьте нас на Винсби, и мы даже заплатим вам.
В спину парню зашипел разгневанный голос Черного:
— Ты с ума сошел! Зачем ты им сказал, куда мы собираемся?
Ольгерд отмахнулся:
— Ларсены не идиоты, они и так догадаются. — Он протянул имперский динар старику.
