— пригород Артёмовска
«Обстрелы были страшные. По нам работали украинские снайпера и минометы. Детей ребята из штурмового отряда тащили на руках в бронежилетах. Ребята просто бежали, чтобы спасти этих детей. Когда мы спустились в подвал, то мы начали все обниматься и плакать, потому что страшно были рады, что выжили. Потому что только мы знаем эти моральные и физические издевательства, которые мы перенесли от этого карательного отряда. У всех тряслись руки. Мы местные, и каждый рассказывал свои страшные истории. В каждой семье появились свои герои, ребята, которые сказали: “Не бойтесь, выходите. Мы пришли за вами, мы — русские”. Мы начали плакать от радости, потому что у нас уже было такое отчаяние и думали, что мы не останемся живыми.
Украинцы говорили нам: “Ви не евакуювалися, а в нас наказ — не залишати тут нікого і нічого (Вы не эвакуировались, а у нас приказ — не оставлять здесь никого и ничего)”. Когда просили детей эвакуировать, то отвечали: “Тут немає ні дітей, ні людей (Тут нет ни людей, ни детей)”, и это было очень страшно. Страшно, когда еда и вода заканчивались в подвале, а ребенку нужно было дать. Мы старались... Снег выпал тоненьким слоем, и мы ночью сгребали руками снег и топили его в миске.
Там был подвальчик, бабушка и дедушка спустились туда, потому что обстрелы были страшные. Так украинцы их подожгли. Бабушка была очень худенькая, и она вылезла, чтобы открыть форточку и спасти деда. Она была с ожогами гортани. Они спаслись, а украинцы стояли и смеялись.
С ВСУ как-то мы и не разговаривали, потому что было страшно. Это были настолько грубые люди, и старались обходить их 10-й стороной. Нас согнали в подвал, и мы их не видели, нам запрещали даже свечки сжечь в подвалах. Если бы пришли и увидели, что мы там при свете сидим, то это был бы еще прилет нам от них».
Кодик Андрей Юрьевич, 36 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь
«Я был ранен в Мариуполе 21 марта 2022 года, проспект Мира, возле горбольницы № 3. Мы пошли за мальчиком. Мальчик был с переломом правой руки и обожжена правая сторона лица. Его отец прикрыл собой, а семья вся умерла, мама, дядя, бабушка и мама его. Папа выжил, он его посадил в машину и отправил.
Мы искали их. Нашли сначала отца. Отец контуженый, и спина побита осколками, но вытащили мы его на 17-й больнице. Позвонила знакомая с другого города, нашли его. Мы утром в 8 часов вышли, пошли за ним. Нашли его там в 9 часов.
Мы шли по проспекту Мира. Мы зашли, пока я нашел коляску, они его одели, вытащили, посадили в коляску. Как только выехали на дорогу, на проспект Мира напротив магазина “Лань”, начался сразу слева обстрел. Автоматная очередь. Со стороны Украины. Попали в меня сразу, в малого попали, он в коляске был. И в сестру попали, сестра одна успела спрятаться. Отец прикрывал малого, но не прикрыл. Его ударило со спины — малого, в затылок. Убило. Он там и остался. Мы с Аленой лежали полтора-два часа на асфальте. Она на клумбе лежала, а я на асфальте. Нас вытянул отряд “Пятерочка” ДНР».
Свидетельство № 10
Александр, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск
«Два человека, которые хотели эвакуироваться на украинскую сторону, их снайпер расстрелял. Это пожилая пара, они эвакуировались и потом еще лежали там. В начале марта (2023 года). Они хотели уйти с Калиновки в район поселка. Кто там живет — знает. Поэтому я не захотел идти на Украину.
Как во двор выйдешь покурить, то пули сразу свистят, и этот снайпер
просто утомил. Про себя могу сказать точно, что по мне из автомата стреляли. Эти с территории завода стреляли. Причем это было не случайно, а полный рожок. Не попали, потому что дерево большое было, и за ним укрылся. Страшно было ходить по воду. Начали замечать, что если квадрокоптер начинал летать, то сразу прилетает, если человека увидят. В последнее время перестали печку топить, потому что они по дыму определяли, если есть дым, то есть люди, значит, нужно стрелять. Наш город во время голосования 100 % проголосовал за ДНР, будут ли они после этого нас любить. Соответственно никто нас не любил, даже Тимошенко не постеснялась по телевизору сказать, что нужно колючей проволокой Донбасс замотать.
Потом я сам видел, что подъехали броневики большие, импортные, развернули свои башни и тупо обстреливали дома».
Свидетельство № 11
Рева Светлана Владимировна, 50 лет, место жительства на момент проведения интервью — г. Артёмовск, ул. Морская
«ВСУ поджигали дома. Не было прилетов, а дом горит. Сосед в конце улицы говорит, что русских там еще не было, а прилет был со стороны Украины именно по поселку. ВСУ стреляли, чтобы дома разбивать, как можно больше разрушить, выкурить людей.
В училище 53-м жили люди, они там для себя сделали подвал еще в довоенные времена. Там были семьи с детками, вот они сделали все для себя, чтобы было там хорошо. Приехали военные, посмотрели все это дело и сказали, что они забирают детей, если вы за три дня отсюда не уберетесь. Вот так забирали детей и увозили на Украину. Много, говорят, из Часов Яра всех детей забрали.
По нам украинский снайпер стрелял. У нас на девятиэтажке стоял снайпер, когда люди в магазин шли, то он им в спину, и все. С посадки стрелял автомат, а с девятиэтажки — снайпер. Причем даже ночью, потому что ночью видно в тепловизор.
Когда у нас дом горел, я только посмотрела и буквально, как только начала открывать дверь, услышала, как снайпер ВСУ выстрелил в то место, где я стояла до этого.
Им все равно, кто открывает дверь. ВСУ прекрасно знали, что здесь нет военных, здесь только живут люди, причем два ребенка. Семь месяцев и девять лет. Они прекрасно знали, что живут люди, потому что я на воротах написала огромными буквами “Живут люди”.
Летит
