Палатка, в которой размещался инфекционный карантин, стояла на отшибе. Я вошел. Маленький, сморщенный, желтенький лежал на кровати под капельницей Филиппок.
— Привет старшина, — я, не боясь, заразится присел к нему на кровать, — Ребята тебе наилучшие пожелания шлют, и вот жратва и лекарства. — Я положил передачу на кровать.
— Спасибо мальчик, — Филиппок растрогался и заплакал.
— Филипыч, чего плачешь, ты же десантник, — я утешал его как мог.
— Как ты думаешь, я не умру? Нет? Так не хочется умирать. — Филиппок плакал.
— Ну что ты от желтухи не умирают, водки пить больше не придется, но и без нее родимой жить можно, — мне казалось, что я успокаиваю маленького ребенка, — скоро на пенсию уйдешь, дочка у тебя красавица, внуков будешь нянчить, музыке их учить. Все хорошо будет.
— Какой ты хороший мальчик. А знаешь, я ведь мечтал в джазе играть, не получилось. Может у внуков получится. Ну, ладно иди, иди, а то еще заразу подхватишь.
Я встал и пошел к выходу.
— Погоди! — окликнул меня Филиппок, я повернулся к нему, — Останься в живых мальчик. Возвращайся домой, пусть твоя мама обрадуется. Все, а теперь иди. Прощай!
Я вернулся домой живым, и моя мама была рада. Как сложилась дальнейшая жизнь, Филиппка, я не знаю. Но знаю точно одно, что выполнил и он свой долг, так как мог, и был такой же жертвой этой войны, как и мы, хоть и не ходил на боевые операции.
Если ты жив Филиппок, то счастья тебе и здоровья, а если нет, то место твое за доброту, душевность, талант музыканта, и неудачи, у престола Всевышнего.
Моя дорогая!
Кто не слышал мрачных армейских историй, про то как, получив известие об измене любимых, солдаты, стрелялись, дезертировали, или впадали в депрессию. В Советской армии существовал, освященной традицией ритуал, коварной изменщице, посылалось письмо, в котором на листе бумаги, красовался отпечаток подошвы солдатского сапога, с патриотической надписью: «Если бы не этот сапог, тебя бы … иностранный солдат».
Лично, я девушек не осуждаю, не судите, да не судимы будете. Знаю полно случаев, когда девушка, дождавшись своего возлюбленного солдата, слышала: «Давай останемся друзьями», или знакомилась с его женой. Так что обе стороны хороши. Но этот рассказ не является классикой, где есть любовь, разлука, роковая измена, разбитое сердце и неминуемое возмездие.
Мы сидели у глиняной ямы и уныло пересчитывали глиняные кирпичи, наша дневная норма сделать пятьсот штук, изготовили мы всего сотню, а дело шло к обеду.
— Хоть бы на операцию скорее, надоело кирпичи делать, — Витек закурил, — Вот житуха, кому дома расскажешь, что десант, кирпичи делает, и дома строит, не поверят, скажут в стройбате служил.
— Два солдата из стройбата, заменяют экскаватор, а один из ВДВ заменяет их вдвойне, — я уселся на формовочный ящик, — дома будем рассказывать, что все дни только рукопашным боем занимались, а в промежутках голыми руками, духов сотнями укладывали.
— Ты доживи еще до дома то, — Хохол весь перемазанный глиной вылез из ямы, — доживи, а что врать не долго придумать.
Бригаду нашу в январе 1980 г. ввели в Афганистан, выбросили на голое глиняное плато, рядом с аэродромом, что находится близь города Кундуз, и служите, но не как хотите, а как положено. Как ребята не только выжили в этих условиях, но еще и воевали, это тема для отдельного рассказа, но на боевых операциях мы были десантом, а промежутках обустраивая часть, стройбатом.
Но не зря в учебниках по тактике пишут, что десант, начинает и выигрывает бой там, где для всех остальных родов войск, он считается проигранным, то есть в полном окружении. То, что не зря, это мы на своей шкуре испытали. В полном окружении, без малейшей помощи со стороны, научились из глины делать кирпичи, из кирпичей складывать дома, воровать необходимую для строительства древесину, и создали на пустом месте, уютный глиняный городок.
Работы по строительству муторные, грязные, тяжелые, и рвались мы на боевые операции, отнюдь не из храбрости и удальства, а из желания разнообразить скуку, и сачкануть от строительных работ. Кроме того, на операциях всегда можно было достать, а точнее отобрать у мирного населения, свежих продуктов, и вкусно пожрать. Выдаваемая нам пайковая каша из сечки, уже по поперек горла стояла.
— Да! З……ли нас этой стройкой, — Витек выкинул докуренную до бычка сигарету, и понуро предложил, — давай до обеда хоть еще с полсотни кирпичиков сделаем.
Работать не хотелось, слово з…….ли, дало новое направление разговору.
— Да, Витек, тебя тут отцы — командиры в разные позы ставят, а дома кто-то, твою жену в третью позицию пристраивает, — мы занялись любимым развлечением и начали подначивать товарища.
Солдатские разговоры о женщинах и любви, весьма однобоки, назвать их просто похабными, мало. Тут наверно более уместны медицинские термины. Нигде мужики в своих рассказах столько не врут, как, повествуя о женщинах, армии, рыбалке и охоте, а если учесть, что мужчинами многие из нас в сексуальном смысле этого слова стать, не успели, то и врали или наверно правильнее сказать, фантазировали, мы много, вдохновенно, и неумело. Тоже военный парадокс, убивать мы уже умели, а вот созидать новую жизнь совместно с представителями прекрасной половиной человечества, нет.
— Началось! — Витек обречено махнул рукой.
Среди солдат срочной службы редко попадаются женатые, но приколов достается им больше всех, дня не проходило, чтобы мы не подкалывали товарища в той или иной форме, по поводу супружеской верности его половины. Даже каску ему просверлить не поленились. А когда он недоуменно рассматривал две дырки, ему с редким тактом, пояснили, что дырки сделаны для его удобства, чтобы рога наружу торчали, и не мешали надевать, сей предмет военной амуниции на голову. Но Витек не зря был десантником, он не привык пасовать перед трудностями, и нашел для подкольщиков, контрприем, доставал фотографию жены, девушка была снята в купальнике, показывал, и говорил, — Если тебе дорогой невтерпеж, и так хочется бабы попробовать, то смотри и дрочи.
Тут все рот и затыкали. До очередного раза. Письма от жены Витек получал регулярно, их содержанием с нами не делился.
Не успел Витек провести коронный контрприем, как к нам прибежал, посыльный из штаба бригады.
— Витек! Тебя в штаб срочно вызывают, — посыльный передал сообщение и убежал.
Вызов в штаб бригады, всегда чреват для солдата неприятностями. Вспомнил Витек, что не давно поймал его с водкой штабной офицер, а в ответ на требование отдать бутылку, сказал Витек, что ему она нужнее, и послал штабного офицера, далеко и глубоко в область женской физиологии, а потом бежал, не назвав ему своей фамилии.
— Нашел, такой сякой, — Витек стал одеваться, — теперь и в……т, и высушат.
Мы сочувствовали, даже язык не повернулся сказать очередную подначку. Грустный ушел Витек в штаб.
