Иду к столу и приобняла ее одной рукой за плечи:
– Ида – старшая дочь, лэрт Андре Блэкстоун.
Незнакомец с суровым взглядом улыбнулся, если можно назвать улыбкой слегка поднятый уголок рта.
«Должно быть, он усмехнулся?» – Ида не решалась судить об этом.
Внезапно у нее испортилось настроение. Сев за стол, девушка тихо пододвинула к себе тарелку и попыталась быть незаметной, но все присутствующие, словно назло, смотрели только на нее.
Отец Мартинус тяжело вздохнул и обратился к девушке:
– Ида, ты не догадываешься, кто этот господин?
«Конечно, не догадываюсь. Я его ни разу не видела!» – она заметила, что начала раздражаться еще больше.
– Нет, – Ида повернулась к незнакомцу и, повысив голос, выдала: – Извините, лэрт, но я вас совершенно не узнаю.
Мужчина усмехнулся:
– Если бы ты меня помнила, это было бы сродни чуду. Последний раз я держал тебя на руках, когда ты была двухлетней крошкой. Ингела выглядела такой счастливой, не понимаю, как подобное могло произойти…
Мама Грета, чуть смущаясь, произнесла:
– Ида, это брат твоей матери.
Девушка от неожиданности уронила ложку. Находясь вне себя от изумления, она нырнула под стол, пытаясь достать утраченный прибор, что было верхом неприличия. Мама Грета густо покраснела.
– Эм-м… – растрепанная девушка оставила бесполезные попытки найти ложку и села обратно на стул. – Но мама никогда не говорила о брате.
Лэрт Блэкстоун наблюдал за недоразумением с ложкой с вежливой невозмутимостью, а затем, когда Ида от нее отвлеклась, решил внести ясность:
– Я уехал в Арлисс вскоре после того, как Асбьерн и Ингела переехали в его маленькое поместье, и ничего не знал о том, что случилось. Моя мать неизменно писала, что все хорошо. Я прожил в Арлиссе тринадцать лет, я и подумать не мог… Отец Мартинус, конечно, я обязан взять на себя заботу о детях. Это мой долг перед сестрой.
Тяжело было принять такой поток известий. Ида сидела и вымученно улыбалась, чувствуя, что с этого момента жизнь ее безвозвратно перевернулась.
Отец Мартинус засуетился:
– Лэрт Блэкстоун, я думаю, вы сочтете разумным, если мы продолжим наш разговор без Иды: время уже к полуночи.
Девушка простилась с присутствующими и отправилась в свою светелку. Ночью она долго не могла уснуть, думая о завтрашнем дне. Ей казалась пугающей одна только мысль о том, что им с братом предстоит уехать в чужой город.
3
В ненастное утро все видится более печальным, чем есть на самом деле. Счастливые люди в такие моменты чувствуют защищенность и уют домашнего очага, несчастные рассуждают о бренности бытия.
В гостиной, уютно пристроившись у затепленного камина, спал кот. В доме стояла непривычная тишина. Ида застыла в недоумении посреди комнаты в наспех накинутом на ночную рубашку повседневном платье.
Свен показался на лестнице второго этажа. Увидев сестру, он сел на верхнюю ступеньку лестницы. Взгляд темных глаз был испуганным и недоверчивым.
– Они заберут нас теперь? – Ида поежилась от слова «они». Голос брата звучал требовательно. – Я слышал об этом на кухне.
– Не знаю, Свен. Я ничего не знаю.
– Но этот господин – наш дядя! Говорят, что у него большое поместье под Эренхельмом и дом в Вестдалене.
Ида не смогла ничего сказать брату. Вместо ответа она отряхнула юбку и немного грубовато спросила:
– Куда все подевались?
Впрочем, вопрос был излишним: все были в церкви.
– Все на проповеди, а лэрт ушел в сторону кладбища.
4
Церковь располагалась на краю деревни, недалеко от подворья священника, на небольшом круглом холме. В сущности, она представляла собой деревянный дом без излишеств. Около церкви заботливые прихожане разбили несколько небольших цветников. Теперь, когда природа вступила в пору цветения, лавочки у входа утопали в цветах и благоухали.
Кладбище находилось за церковью, в небольшом отдалении. Еще с холма Ида заметила одинокую фигуру, стоящую среди могильных камней. Шаг девушки, бредущей по каменистой дороге, стал нерешительным. Человек повернулся в сторону церкви, казалось, он смотрит прямо на нее. Захотелось съежиться и исчезнуть.
Нервно сглотнув, Ида направилась к простой деревянной изгороди деревенского погоста. Проходя под порталом резных ворот, девушка всегда испытывала благоговейное чувство. Какой-то мастер много лет назад любовно вырезал на них небесных детей. Со временем резьба стерлась и потемнела, местами кусочки древесины позеленели и крошились под пальцами.
Человек у дальних могил стоял неподвижно. Ида робко прошла между надгробными плитами и встала рядом.
На губах господина Блэкстоуна блуждала легкая печальная улыбка. Мысли его летали далеко.
– Доброе утро, лэри Хольмсварт!
Ида почувствовала, что щеки заливает краской.
Лэрт Блэкстоун явно заметил ее смущение и поспешил добавить:
– Тебе придется привыкнуть к такому обращению. Твоя мать была графиней, а отец – бароном. Аристократическое положение обязывает принимать любезности с достоинством и улыбкой.
Ида, осмелившись открыть рот, выпалила скороговоркой целую тираду:
– Лэрт Блэкстоун, вы хотите забрать нас? Свена и меня? Мы будем жить с вами? Свен собирался поступать в семинарию…
Мужчина раздраженно поморщился.
– Разумеется. Я не могу позволить, чтобы дети моей семьи росли сиротами. Вы получите блестящее образование и ни в чем не будете нуждаться.
Его голос звучал требовательно и уверенно. Ида чувствовала, что этот человек не привык слышать возражений.
С гор подул холодный ветер. Девушка, не зная, чем заполнить возникшую в разговоре неловкую тишину, упрямо уставилась на серое надгробие матери. Она изучила каждую щербинку и каждый скол на камне. Со временем скорбь утраты поднималась в душе все реже. О маме осталось несколько четких воспоминаний в ее последние дни, когда она уже не приходила в себя. Бледное худое лицо, отрешенное перед кончиной. Влажные волосы, прилипшие к подушке. Запах ладана, мирры и уставшего бороться со смертью тела, а еще воспоминания, в которых мать играет на арфе, счастливая и влюбленная в отца.
Надгробие – одно из самых дешевых, заказанное на средства прихода. Гравировка имени почти стерлась. Иду вдруг пронзила мысль: «Кто принесет сюда цветы следующей весной, когда меня здесь уже не будет?»
– Извините, лэрт Блэкстоун, мне пора на службу. Отец Мартинус весьма огорчится, если я не приду.
Мужчина неохотно кивнул и раскурил подожженную трубку. Ида поспешила присесть в книксене и быстрым шагом направилась к церкви.
Служба шла уже давно. Когда дверь тихонько скрипнула, люди начали неодобрительно оглядываться. Ида мышкой проскользнула к заднему ряду, не решаясь идти к Свену и другим детям прихода. В отличие от нее, брат никогда не опаздывал, кроме сегодняшнего дня.
«Как он успел прибыть быстрее меня? Видимо, прошел по дороге, пока я была на кладбище».
Девушка тщетно пыталась сосредоточиться на
