Анна Панова
Ключ ко всему
Copyright © Анна Панова, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Часть первая
1
Корзина была неподъемной, к тому же больно била по ногам при ходьбе, оставляя на бедрах многочисленные синяки. Ида с трудом поднимала ее с пушистого мха: отполированная прикосновениями ручка так и норовила выскользнуть. Да, нелегко хрупкой десятилетней девочке тащить такую ношу, как плетенка, заполненная морошкой, по всем склонам, негостеприимно скованным вечерней прохладой. Однако Ида мужественно держалась. Ее темно-русые волосы прилипли ко лбу, дыхание стало быстрым и прерывистым, как у зверька. Позади устало семенил маленький брат. Свену было всего четыре года, но он уже познал все тяготы деревенской жизни, неизменным хвостиком следуя за сестрой по лесу в поисках вкусной, но труднодобываемой морошки.
– Ида, я устал! – своим наивным, немного обиженным голоском протянул Свен и виновато показал на пухлые ножки.
Сестра потрепала мальчика по голове:
– Потерпи, воробушек, нам нужно до темноты забраться на гребень горы, оттуда видна вся деревня. Там есть большой камень, отдохнем на нем.
Свен довольно засопел. Он любил сидеть на камне: с высоты было видно не только деревню, но и речку, и старый хутор.
Немного отдохнув на вершине горы, дети полубегом спустились по ее склону.
Свет в доме не горел, но Ида и не ждала его. Отворив тяжелую дверь, она с братом вошла в дом. Девочка каждый раз удивлялась, насколько необитаемым и неуютным казалось жилище после свежего воздуха со склонов гор.
– Мама?
Голос Иды звучал робко, испуганно. Из небольшого помещения, за каменной печью, послышалось слабое покашливание. Девочка обрадовалась и побежала в комнату, оставив брата сидеть на скамье в кухоньке. В комнатушке на деревянной кровати, стоящей вдоль некрашеной стены, лежала чрезвычайно бледная женщина. Глаза ее были открыты, затуманенный взгляд бессмысленно блуждал по низкому потолку.
– Вас сегодня долго не было, – тихо сказала мама.
– На Сонном лугу совсем не было ягоды – пришлось идти ближе к Хмурой Гати.
Мать смотрела осуждающе:
– Не ходите туда больше: там легко утонуть, ты же знаешь. Сколько людей пропало в том месте! Болото отдало назад только единицы.
Ида слышала все эти истории – от них становилось жутко, но в то же время очень любопытно.
– Мама, мы набрали много ягоды! – брат забрался к матери на кровать.
У Иды защемило сердце от тоски. Свен, маленький мальчик, совсем не догадывался, насколько серьезно больна мать. Дело вовсе не в том, что вода в горной речке была слишком холодной для стирки белья. Мать никогда не поправится. Девочка увидела это во взглядах доктора и священника. Ее детское наивное сердце сжималось от страха.
– Я разведу огонь и сварю питье из морошки, – голос ее стал быстрым и деловитым, – а остальное вынесу на солнце.
Мать слабо кивнула. Последние две недели она не могла встать с кровати. Не плакала, о чем-то думала. Взгляд ее был пустым и невидящим.
Ида с трудом разожгла огонь в отчаянно чадящей печи. Дрова дымили, но не спешили загораться. Топить печь так, как получалось у матери, девочка не наловчилась. Потеряв терпение, она шепнула пару слов. Огонь вспыхнул, осветив стены кухни. Матери не нравилось, когда дочь колдовала. С годами Ида научилась скрывать свои способности: не хотелось каждый раз видеть слезы и страх в глазах родного человека.
Вскипевшая вода разнесла по комнате аромат лесных ягод. В помещении потеплело, запах покинутого дома отступил. Свен уснул прямо за столом, сжимая в руке кусок хлеба. Ида осторожно переложила брата на лавку и укрыла одеялом.
Вечерами девочка любила сидеть возле матери и читать при тусклом свете лампы стихи из старой книги. Потрепанный сборник сохранился у женщины еще с прошлой жизни, когда она была принцессой и жила в прекрасном дворце, а многочисленные слуги называли ее «лэри». Позже она встретила отца, и он увез принцессу в деревню. Ида мечтательно вздохнула: «Неплохо, наверное, быть принцессой. Если мама – принцесса, то кто тогда я? Тоже принцесса? Нет, ведь отец не принц. Он был хорошим, но совершенно точно не был принцем».
Девочка еще помнила, как они жили в красивом поместье, где у отца имелся свой кабинет. Обычно он сидел там над бумагами и пил очень много чая. Тогда мама была красивой, щебетала как птичка и играла на арфе. Затем папа исчез, и мама много плакала. Поварихи на кухне с ужасом и злорадством шептались, не обращая внимания на шестилетнюю Иду, о том, что отца застрелил молодой человек, которого после этого никто больше не видел. А чуть позже родился Свен. Он был очень маленьким и не кричал. Его все время держали у камина. Мама же вскоре перестала плакать, оделась в черное платье и продала арфу.
Со временем Ида начала забывать, как выглядел отец. Мать, погруженная в дела поместья, перепоручила все заботы об Иде и годовалом Свене нянькам. Каждый день она возвращалась домой уже затемно, все время пропадая в поле или на скотном дворе, а ночью работала с бумагами в кабинете отца.
Однажды в дом пришел толстый лысеющий дядя с добрыми глазами. Иде он напомнил маленького небесного духа-ребенка, рисунок которого она видела однажды в церковной книге. Мать долго говорила с незнакомцем за закрытой дверью кабинета. Голос ее был упрямым и раздраженным, голос господина – смиренным и настойчивым. Через некоторое время добрый дядя покинул дом, угостив любопытную девочку леденцом. Он был весел и напевал какую-то незамысловатую мелодию. После этого мать не выходила из своей комнаты до конца дня.
Вскоре пришлось переехать в один из домов в деревне. Мать стала работать еще больше: она уходила, когда дети спали, а возвращалась после заката. Ида научилась заботиться о брате и справляться с домашними делами. Пищу готовила мама, делала она это поздно вечером или рано утром – Ида не знала.
На деревню нападали эпидемии, одна за другой. Мать строго запретила общаться с кем-либо из окружающих. Спустя год вспышки болезни в деревне прекратились, не тронув никого из их маленькой семьи. Но мама стала слабеть день ото дня: тяжелая работа лишала ее сил сопротивляться хвори, которая вошла в ослабленное тело женщины полноправной хозяйкой. Доктор так и не смог определить природу ее недуга.
Закончив все дела, Ида зажгла лампу у постели матери и уселась на единственный в доме стул, уютно поджав под
