хозяину.
— Почему? Вас кто-то обидел? — нахмурился он, не выпуская меня из рук. В этот момент я порадовалась, что надела довольно скромное платье.
— Нет, что вы, — я смело заглянула в его красивое лицо, — просто думаю, что не очень подхожу вашей компании.
— А, вы про них, — махнул он рукой в сторону коллег, — не обращайте на них внимание. Они, конечно, шумные, но вполне приличные ребята.
Приличные ребята тем временем начали громко ржать над неприличной шуткой одного из них. Слова у них тесно перемешались с матом — они не ругались, они на нем говорили, алкоголь лился рекой.
Мне стало страшно. По-настоящему страшно.
Белов видимо почувствовал мой страх и потянул за собой в помещение, которое оказалось кухней.
— Посидите здесь, пока ждете такси, — хмуро сказал он, предлагая мне место у барной стойки. — Не на холоде же вам стоять.
С этими словами он покинул помещение, присоединяясь к гостям. Через полминуты ко мне прибежала бледная Рита.
— Оль, я не знала, не ожидала, — начала она оправдываться, но я только махнула рукой, стараясь вызвонить хоть одну службу такси. Пятница, вечер, середина декабря — задача была почти невыполнимая.
— Твою мать, — выругалась Ритка после получаса бесполезных попыток, — все либо заняты, либо не хотят ехать в такую задницу мира.
Я была так зла на подругу, что боялась сказать ей что-то лишнее, поэтому просто продолжала попытки дозвониться до службы такси. Наконец-то моя попытка удалась и нам назначили машину, которая должна была приехать через 15 минут.
На душе стало немного легче, хоть шум из главного холла стал громче и веселее, с весьма недвусмысленными звуками. Мы синхронно вздрогнули и посмотрели друг на друга.
— Они же полицейские, — с надеждой прошептала Рита, — они не сделают нам ничего плохого….
Я промолчала, ведь в отличие от моей подруги, иллюзий относительно людей в погонах не питала.
В этот момент на кухню ввалился Александр Петрович.
— Рит, — выдохнул он, — вы все-таки уезжаете?
— Да, — коротко ответила она.
— Можно тебя на минуту, — спросил он, глядя на нее преданно и виновато.
— Что нужно? — подруга была холодна и очень зла.
— Я извиниться хочу, — прошептал он и взяв ее за локоть вывел из кухни.
Одной мне стало очень неуютно, и я невольно прислушивалась к шуму дома. То там то здесь раздавались хохот, музыка играла все громче. Минута тянулась за минутой и каждая из них казалась часом. Наверное, никогда в жизни я не испытывала такого дикого желания прыгнуть в машину и оказаться подальше от всех. На кухню кто-то зашел и я подумала, что это Рита.
— Машина еще не подошла, — сухо ответила я на немой вопрос и повернулась. Но в кухне была не Рита, а Белов.
Он снял пиджак и остался в одной рубашке. Судя по всему, он все еще был почти трезв, хоть от него и пахло дорогим коньяком.
Он подошел и я невольно попятилась назад, упершись спиной в барную стойку.
— Вы меня боитесь? — спросил он, подходя все ближе и голос его звучал хрипло.
— А есть повод? — облизав враз пересохшие губы спросила я.
— Нет, — он подошел так близко, что я почувствовала его дыхание, запах коньяка стал сильнее. — Я не сделаю вам ничего плохого. Тебе… — он перешел на ты и задел рукой мою щеку. — ТЫ очень красивая… от тебя легко потерять голову…
Он наклонился еще ближе с очевидным намерением поцеловать. Его рука легко скользила по моему лицу, словно желая прочувствовать каждую черточку.
— Сколько? — хрипло спросил он.
— Что? — от страха я совсем потеряла разум.
— Сколько ты хочешь за ночь? — его глаза стали совсем черными.
— Вы с ума сошли? — я хотела закричать, а выдавила лишь шёпот. — Пустите меня! — одним резким движением я вырвалась из кольца рук и схватила свой телефон, лежавший на стойке. В этот момент пришло сообщение, что машина подошла.
— Где Рита? — я схватила пуховик и понеслась к выходу.
— Наверное, наверху, — пожал плечами Белов, — с Сашкой. Отношения выясняют.
5
Черт, Ритка! Я тебя убью! — думала я, вихрем взлетая по широкой лестнице на второй этаж. Белов медленно шел за мной, со стаканом коньяка.
Одна дверь — пусто, вторая, третья — Риты нигде не было. Последняя дверь вела в спальню — огромную, шикарную. Но и там Риты не оказалось.
Я резко развернулась и с ужасом обнаружила, что Белов перегородил мне выход из комнаты.
— Где Маргарита? — сердце билось с ужасающей скоростью в предчувствии чего-то очень плохого.
Мужчина медленно закрыл дверь и кивком указал на окно. Я подскочила к окну и выглянула наружу: Александр Петрович усаживал упирающуюся Риту в машину. Словно в замедленной съёмке я видела как захлопывается за ней дверь, как медленно отъезжает такси — моя единственная надежда покинуть этот вертеп.
— Она уехала без тебя, — Белов стоял за моей спиной так близко, что я чувствовала тепло, почти жар, исходящий от него. — Глупая курица эта твоя подруга.
Я словно закаменела от ужаса.
— П…пожалуйста, — голос изменил мне, — разрешите мне пройти…. Я вызову такси снова…
— Зачем? Утром отвезу тебя сам.
— Мне нужно домой, — слова сами собой прозвучали жалобно и жалко.
Я смотрела в жесткое, красивое лицо и понимала, что хищника мои слова только раззадорят.
— Я же сказал, что ничего плохого тебе не сделаю, — он прижал меня к себе. — Будет хорошо. Еще и заработаешь.
— Нет! — я оттолкнула его и отскочила в сторону, — послушайте, я не та, за кого вы меня принимаете. Пожалуйста, мне надо домой. Прошу вас.
— Хватит! — он схватил меня за руку и грубо притянул к себе, впиваясь в мой рот поцелуем.
Я пыталась его оттолкнуть, задыхаясь от ужаса, но силы были совсем не равны.
Одним движением он опрокинул меня на кровать.
Наплевав на гордость, я завизжала во весь голос.
— Не трогай меня, не смей.
— Хватит орать, сука, — он крепко перехватил мои руки и прижал всем телом к кровати, протискивая между моими ногами колено и раздвигая их. Затрещала тонкая ткань платья, а потом я почувствовала, как слетело с меня и белье.
— Нет, — слезы душили меня, — нет, не трогай — я укусила его за губу.
От удара в голове зашумело, а в глазах потемнело. Никто никогда не поднимал на меня руку, и от резкой боли я на несколько секунд потеряла способность сопротивляться, чем и воспользовался насильник. Он резко перевернул меня на живот, развел мои ноги и я почувствовала дикую, непереносимую боль от грубого вторжения в тело.
Сил кричать просто не осталось, слезы
