племя металлургов, издавна занимавшихся плавкой, ковкой и обработкой железа и серебра[50]; они оставили по себе память и в средневековье. Область к юго-западу от Трапезунда именовалась Халивией. Равным образом, и племя чанов (родственное картвелам) передало свое имя средневековому поселению Цаниха, и феодальному клану Цанихитов[51]. Эллинизация этих племен во второй половине I тысячелетия до н. э. была заметной лишь на побережье и вокруг греческих полисов. Условия жизни понтийских долин, холмов и гор мало изменились, как писал М.И. Ростовцев, с возникновением греческих городов. В то же время, он отмечает заметные, но малоизученные следы хеттского, а затем иранского влияния в регионе[52]. Постепенно, особенно в византийское время, эллинизация нарастала, охватывала все большие территории и становилась решающим фактором политического и культурного развития Понта. Вместе с тем, на южных и юго-восточных границах Понта усиливалось армянское присутствие. Не случайно Плиний уже писал не о халибах, а об армянохалибах[53]. В долине Фемискиры древняя мифология размещала страну Амазонок с их столицей в городе Фемискира на Термодонте, куда приплыл Геракл, чтобы получить пояс царицы Ипполиты[54].
Трапезунд в древности отнюдь не был самым крупным и значительным городом этой области. Большую роль играли Синоп и Амис (Самсун). Синоп[55] был лучшей и наиболее важной естественной гаванью, хорошо защищенной от преобладающих северных и северовосточных ветров. К тому же его окружали плодородные земли и защищали горы от нападений с юга. Он был основан греками как небольшое поселение в VIII в. до н. э.[56], затем разрушен киммерийцами, а позднее изгнанники из Милета в 631 г. до н. э. образовали там свою колонию, превратившуюся в процветающий полис. Город находился на узком перешейке, соединявшем гористый мыс Педалион с полуостровом Сириады (Инджебурун), имея две бухты, северную и южную. Последняя и была основной гаванью города. На рубеже V и IV вв. флот Синопа был многочисленным и обеспечивал городу морское господство в регионе[57]. Страбон упоминал мощные стены Синопа, великолепный гимнасий, агору и портики[58]. Слабостью положения города был недостаток питьевой воды и отрезанность от периферии. Прочные материальные условия существованию Синопа как в античности, так и в средневековье, давали его морские связи, прежде всего с близлежащим Амисом, с Северным Причерноморьем, а также (в древности) с островами Эгеиды, особенно Родосом и Делосом, наряду с его ролью порта Каппадокии и терминала сухопутных путей, шедших из Приевфратья через Кесарию[59], впрочем, уступленной сначала Амису, а затем — Трапезунду.
В отличие от Синопа, у Амиса, как свидетельствуют археологические находки, какое-то поселение видимо, существовало еще до греческой колонизации. Основание же полиса античными авторами приписывается как милетянам, так и фокейцам и даже афинянам. Вероятно, было несколько волн колонизации, как о том свидетельствует несколько испорченный текст Страбона[60]. Город возник в VII в. до н. э. на небольшом плато западнее современного турецкого города Самсун. Амис был лишен хорошей гавани (бухта была мелкой, открытой ветрам), но зато контролировал главную сухопутную торговую дорогу Анатолии с севера — на юг, к Амасии, имел неплохую естественную защиту и источники питьевой воды. Кроме того, он постепенно подчинил себе плодородные земли долин Фемискиры и Сидены. Горные области Понта славились диким медом. Мед, собираемый с деревьев вблизи Трапезунда обладал резким специфическим дурманящим запахом и вкусом и имел репутацию целебного свойства от эпилепсии[61], но Аристотель особо отмечал качества «белого» меда долины Фемискиры, зимнего производства, привозимого для продажи в Амис[62].
Трапезунд был колонией Синопа[63]. Основание его хроника Евсевия Кесарийского (260е гг.–339 г. н. э.) относит к 757/6 г. до н. э.[64] Вслед за ним, сирийские историки ХII–XIII вв. Михаил Сириец и Григорий Абульфарадж Бар Эбрей писали об основании Трапезунда на Понте во время правления Ромула (754/753–717/716 гг. до Р.Х.) в Италии, т. е. также помещали возникновение города в VIII в.[65] Не имея подтверждений даты Евсевия в античных источниках, можно принять ее как условную, связывая это событие с первой волной милетской колонизации Понта. Неоспоримый terminus ante quem относится к середине VI в. до н. э. В любом случае, представление о Трапезунде как о древнейшем городе на греческом востоке прочно укоренилось в трапезундской средневековой литературе[66].
Место основания Трапезунда[67], в трех километрах от устья речушки Мачка Дере (Дегирмен дере) нельзя считать географически удачным во всех отношениях. Естественная гавань была небольшой, открытой сильным зимним ветрам (норд-вест и норд — норд-вест) и годилась лишь для летней навигации[68] (лишь впоследствии, в римское время, порт был значительно укреплен и расширен). С юга к городу близко подступали горы, а с запада и востока защищали глубокие овраги, вдоль которых в античности и в средневековье возводили стены. Основные торговые магистрали проходили западнее. И все же именно выход к морю, относительная естественная защита[69], удачное место на обрывистой скале, имевшей вверху форму стола (отсюда и название города, от греч. τράπεζα — стол), для акрополя, обилие рыбы в окрестных водах, хорошие условия для виноделия и, особенно, активная торговля с окрестными племенами и связи с Колхидой способствовали медленному росту города и повышению его значения в округе. Все большее значение приобретала и эксплуатация залежей и рудников полезных ископаемых: железа, серебра, квасцов.
На рубеже V и IV вв., когда Ксенофонт посетил город, затем описав его в «Анабасисе», Трапезунд уже был многолюдным процветающим центром с собственным флотом (из которого пятидесяти — и тридцативесельная галеи, а также торговые суда были сразу предоставлены отряду Ксенофонта). Не случайно, что именно по дороге к Трапезунду шли «десять тысяч»: она уже была известна как грекам, так и персам. Трапезунд поддерживал союзные отношения и торговал с окружавшими его колхами, с избытком обеспечивал себя продовольствием и вином. С другой стороны, врагами тралезундцев были незамиренные колхи, а также дрилы с которыми время от времени трапезундцы конфликтовали, пытаясь использовать против них иные племена или тех же греческих наемников Кира, возвращавшихся из Персии, когда те стояли лагерем в деревнях близ Трапезунда[70].
Заметными городами Понта были другие колонии Синопа: Керасунт (Гиресун) и Котиора (Орду), а также город Каруса (Герце). Даты их основания нам неизвестны. Во времена Ксенофонта все эти города, как и Трапезунд, платили дань Синопу и находились под его главенством и защитой. В Котиоре был синопский наместник (гармост), а отношения города с соседними тибаренами и мосинойками были в основном мирными. Однако первоначально территория Котиоры (как, видимо, и других колоний Синопа) была отнята насильственно синопцами у варваров
