шаг. Второй. Наковальня поднималась всё выше, а спина прогибалась всё больше назад. Кажется, он говорил про себя: «только бы не уронить!». Спина окончательно прогнулась, послышался громкий хруст, резкий визг, пронзающий крик, и снова хруст. На его лице застыло выражение страха и ужаса. Боли. Наковальня упала на грудь и проломила её. Он был мёртв. Этот кто-то продолжал хлестать его. Этим кем-то был я.
И все эти приказы отдал я. Я слабый и никчёмный. Я не могу выносить вид этих страданий, страданий происходящих во имя великой цели. Я не могу отказаться выносить вид этих страданий, ужасающих страданий, причиняемых бедным людям. Нелюдям. Хотя я и должен мочь. Зиг хайль.
А стоит ли оно того?
…
13.10.1941
Сегодня был на большом празднике в честь дня рождения одного знатного офицера. Там случилось непредсказуемое. Какие-то поляки попытались совершить на него покушение. У них, конечно же, ничего не получилось. Наши солдаты перехватили их до начала операции, но поляки не колются, кто им приказал убить и кто они вообще такие. Кажется, что это проклятые коммуняки. Их отправили в мой лагерь, чтобы с помощью пыток узнать у них всю информацию. О-о-о, я им такое устрою! Но.… Ведь они не беспричинно напали на офицера? Ведь это из-за нашего жестокосердия? Из-за нашей суровой принципиальности? А почему иначе? Карла уверяет, что во всём этом виноваты мы сами. Господи, лишь бы командование не узнало какие глупости болтает моя невеста!
…
16.10.1941
Мы с Карлой сильно поссорились, и теперь она не разговаривает со мной. На рождество к нам должны приехать очень важные люди. Они все будут с дамами и Карла тоже должна там присутствовать. Я всего лишь сказал ей, чтобы на время этого события она перестала считать евреев людьми и быть такой снисходительной, доброй, милосердной по отношению к ним. Я ведь просто не хочу проблем! Она объявила меня малодушным и сказала что, судя по нашей расовой теории — я еврей! До сих пор не могу поверить. Какие же женщины на самом деле обидчивые и жестокие! Я еврей! Это надо же было такое придумать? Я, который всю свою осознанную жизнь служит Третьему Рейху, который столько всего потерял ради него, у которого в роду-то никогда не было ни одного еврея! Да как она смеет?! Все в моей семье всегда были арийцами, и даже больше — немцами! Один был англичанин, да и то — не прямой он мне родственник. И она говорит, что я еврей! Чёрт бы её побрал! Я вот её родословной тоже не знаю, но у меня таких мерзких мыслей не возникает. Она что действительно думает, будто бы я еврей?
Зиг Хайль!
17.10.1941
Карла всё также молчалива. Тем временем, у неё уже довольно большой живот, недель через шесть-семь нам рожать. Скоро у меня появится ребёнок! И он будет истинным арийцем!
В лагерь постоянно прибывают новые заключённые, если мне доводится говорить с ними, то я всегда спрашиваю их историю. Сегодня ко мне в кабинет зашёл один. Он хотел пожаловаться на другого еврея, который, по его словам, готовит план сбежать. Звали его Аарон. Он рассказал, что сам родом из Одессы. Вся его семья погибла во время немецкой бомбардировки, выжил только он. Выжил и решил бежать. Он был уверен, что скоро Одесса падёт, как и весь советский союз. И он попытался прорваться через Кавказ в Турцию, но был схвачен немецкими войсками. Сначала его хотели расстрелять, и он смиренно принял эту участь. Но кому-то из солдат он понравился, и его отдали этому солдату в услужение. Он ходил в разведку, писал письма, готовил кофе, который его в детстве научила готовить бабушка. Он верно служил этому солдату, и за это его решили помиловать, так он и оказался в моём концлагере. Тут он хочет также верно служить мне, и я не возражаю. Хоть он и еврей, но судя по рассказу, поступает, как настоящий арийц. Мне нравятся такие люди. Надеюсь, он окажется полезным.
Сегодня ночью я вышел в туалет и вновь нашёл там какого-то человека. Я начал шмалять в него из пистолета, но мне не удалось в него попасть. Слишком увёртливый гад. Однако этим всё не закончилось. Я услышал топот ног за своей спиной, обернулся: чуть поодаль бежала куча каких-то людей. Кажется, они бежали от меня. В окне стояла Карла и смотрела.
…
19.11.1941
Аарон подбежал ко мне, как только я подъехал к воротам концлагеря. Он спешил сообщить, что какие-то цыгане задумали добыть себе оружие, убить меня, и бежать из лагеря. Ему это сообщили другие евреи. Он назвал номера. Евреев я, конечно, наградил за такую преданность. Они получили двойную порцию еды и были освобождены на день от работ. Цыган я прибил на кресты в центре лагеря, между всеми четырьмя зонами. Их было четверо зачинщиков и несколько десятков поддержавших затею. Наказаны были все одинаково, хотя в главарей, наверное, гвозди вбивали с большей ненавистью. Их было множество — около сорока крестов, тянущихся к небу и удерживающих преступников над землёй. У одного из них глаза чуть не выпрыгнули из глазниц от этой боли. Мне на секунду стало жалко его, но он сам виноват. Группа других цыган сидела на коленях перед крестами и коллективно ревела. Их я наказал также. Вдали я видел ещё одну группу заключённых. С огромными носами на лицах и жёлтыми звёздами на груди. Они тоже не были веселы. Были напуганы, устрашены. И хорошо. Не будут повторять их ошибок, ведь я не хочу расстраивать Аарона и убивать его сородичей, пусть они в большинстве своём и не заслуживают жизни. Честно говорить, это было на самом деле душераздирающее зрелище и где-то внутри мне тоже хотелось плакать. Хайль гитлер!
…
09.12.1941
Карла родила! Двойня, мальчик и девочка! Такие худенькие, прелестные создания! Я безумно счастлив. Мальчика назвал Вернером, а девочку Марией. У Вернера глаза цветом моря, а у Марии почему-то чёрные. У неё большой для младенца нос.
Но Карла до сих пор не говорит со мной.
…
18.12.1941
Как же я сегодня был расстроен тем, что не имею права вешать немцев. Один из них посмел усомниться в преданности Аарона. Какой-то вшивый солдат! Никчёмная букашка! Рядовой! И он сказал мне, что Аарон предаст меня! Даже Вольф, который за версту чувствует ложь — любит Аарона. Мне иногда кажется, что на нём колбасой намазано, так обожает проводить с ним время моя псина.
