перед внутренним взором, заставляя ее судорожно хватать ртом воздух.
Закрыв лицо руками, Элизабет все-таки заплакала. Ей было ужасно обидно за себя прошлую. Над ней ведь не просто надругались, а выставили это на всеобщее обозрение. Она ничем не заслужила подобного. За что ее обрекли на такую участь? Это было просто невыносимо.
Выплакавшись, она умылась, а после принялась размышлять, что ей всё-таки делать дальше. Оставаться в этом доме ей совершенно не хотелось.
Смерть притупила любовь к родственникам, которую она раньше ощущала. Отец не вызывал у нее теперь ни капли привязанности и уважения, а вот к сестре она попросту не знала, как относиться.
С одной стороны, это была все та же милая и чистая Гвеннит, с другой, человек, который по какой-то неясной причине с готовностью поспособствовал ее падению.
Возможно, в прошлой жизни, узнав о делах сестры, Элизабет решилась бы с ней поговорить, но в этой так поступать она не собиралась. Если говорить прямо, Лиза опасалась того, на что может пойти уличенная в преступлении сестра.
Оставалась мать. Может быть, ее тоже опаивают? Вспомнив свое состояние, она усомнилась в этой идее. Иоланта не напоминала одурманенного человека. Но на всякий случай Элизабет решила проверить питье и еду матери. А после она уйдет из этого дома. Отпустят ли ее? Чтобы это узнать, достаточно просто спросить.
Внезапно Лиза поняла, что отец с легкостью вычеркнет ее из своей жизни, а если она попросит выписать ее из королевской книги семьи, то еще и денег немного даст. Хотя с деньгами она погорячилась.
Скосив взгляд на шкатулку с немногочисленными драгоценностями, Элизабет решила все узнать прямо сейчас. К чему тянуть? Или сначала лучше к матери?
Да, наверное, лучше к ней.
Элизабет не доводилось ранее видеть мать пьяной, поэтому она была весьма удивлена ее состоянием, когда пришла поговорить.
В детстве она, как и любой другой ребенок, тянулась к родителям, но ни отец ни мать никогда толком не обращали на нее внимания. Отец всегда смотрел так, будто ее не существует, впрочем, мать далеко от него не ушла. Даже во время разговоров Иоланта обычно сидела, уткнувшись в какую-нибудь книгу. Ей никогда не нравилось, когда спокойное течение ее жизни кем-то или чем-то нарушалось. Это ее раздражало.
Со временем Лиза все реже приходила к родителям, пока ее посещения не приняли лишь формальный характер.
Возможно, именно это безразличие и стало причиной того, что сама Элизабет предпочитала учиться. Сестра была единственным человеком, который не относился к ней как к чему-то неинтересному и неважному. До сих пор она никак не могла до конца поверить, что малышка Гвеннит оказалась не такой, какой виделась и ощущалась.
– У тебя все хорошо, мама? – настороженно спросила Лиза, присаживаясь в соседнее кресло. Она внимательно оглядела сначала комнату, а потом и саму женщину. Ничего необычного, кроме бутылки на столе и пьяного вида матери, вокруг не было.
– Элизабет? – Иоланта моргнула, фокусируя взгляд на дочери. Ее губы растянулись в улыбке, но спустя секунду лицо исказилось, будто женщина вспомнила нечто болезненное. – Зачем ты пришла? – вопрос прозвучал достаточно прямолинейно и грубо.
– Хотела поговорить, – она вся напряглась, не зная, как нужно себя вести в таких случаях.
– О чем? – Иоланта отпила из бокала.
– О…– Элизабет запнулась. В голове не было ни одной стоящей идеи. Что она могла сказать? Я пришла поговорить о том, что сестра пообещала меня герцогу Сайму? Или о том, что этот самый герцог передал Гвеннит сонную траву, которой та успешно ее опаивает? Или, может быть, ей стоило сказать, что в прошлой жизни отец продал ее торговцу, как какую-то ненужную вещь?
Все это даже в ее мыслях звучало неправдоподобно.
– Об отце, – произнесла она осторожно, решив, что главное – начать разговор, а там как пойдет.
Вот только Элизабет не ожидала, что Иоланта скривится так, будто ей кто-то прищемил мозоль на ноге. Казалось, она всем своим видом пыталась сказать, что не хочет говорить о своем муже. Лиза, увидев это, решила сменить тему, но в последний момент передумала и промолчала.
– Я не собираюсь обсуждать это бесполезное существо, – прошипела Иоланта и опрокинула в себя целый бокал.
Элизабет застыла, пораженная. До этого момента ей казалось, что между родителями царит мир и покой, что они если не любят друг друга, то уж точно уважают. Внезапно она поняла, что раньше даже не думала разбираться в том, каковы отношения ее родителей.
– Вы поругались? – задав вопрос, она ощутила себя неловко.
По идее, ей необходимо было заговорить о чем-то другом. Это была элементарная вежливость. В любой другой ситуации она поступила бы именно так, не став давить на собеседника, выуживая из него информацию, но не сейчас.
– Поругались? – Иоланта вспыхнула и кинула бокал в стену. Лиза вздрогнула, с легкой опаской поглядев на женщину. – Эта сволочь нас разорила!
Эти слова не сразу дошли до сознания. Элизабет замерла, непонимающе глядя на бушующую мать. В ее голове никак не укладывалось такое простое слово, как разорение. Оглядевшись по сторонам, она не заметила никаких изменений. Дорогие ткани, старинная мебель, различные украшения – все было на месте. В ее представлении разорение было синонимом бедности, но разве в бедных домах бывают шелковые подушки или газовые занавески?
– Ты уверена, мама? – вкрадчиво спросила она, подумав, что мать просто ошиблась. Ну не может разоренная семья жить так, как жили они.
На ее вопрос Иоланта только фыркнула презрительно, глянув на дочь так, будто сомневалась в ее уме.
– Это бесполезное существо само сказало мне об этом. Он забрал украшения, – при этих словах взгляд женщины скользнул по забитой книгами полке. После в ее глазах появилось отчетливое облегчение. Казалось, ее мало волновала потеря драгоценностей, больше всего беспокоила сохранность книг.
Удивленно моргнув, Элизабет встала и подошла к туалетному столику. Насколько она помнила, украшения мать хранила в белоснежной шкатулке. Коробочка оказалась на месте, но внутри было пусто.
Неужели мать говорила правду? Сердце тревожно екнуло. А ее собственная шкатулка по-прежнему полна или же?.. Подняв руку, Лиза прикоснулась к нитке белого жемчуга. Ее любимое украшение было с ней. Она не клала эту нить в шкатулку, по
