– А ты думал? Конечно, ходят, хотя…
– Что?
– Понимаешь, это у самого сквера было, может, в кустахчто завалялось… Ладно, попытка не пытка.
Гошка привел Шмакова на то место, где вчера нашел бумажник.
– Да, тут, конечно бесполезно рыскать, тем более мы незнаем, чего ищем, – почесал в затылке Леха.
Все же для очистки совести они тщательно осмотрели кусты,нашли несколько разных окурков, две смятые пачки от сигарет, оторваннуюпуговицу.
– Пуговицу надо взять! – решительно сказалЛеха. – А вдруг это его пуговица?
– Даже если его, что это нам даст?
– Эй, парни, вы чего тут рыщете? – раздалсянезнакомый мужской голос.
Они подняли головы.
Перед ними стоял мужчина средних лет в теплой куртке икожаной кепке.
– А что, нельзя? – произнес Шмаков.
– Почему нельзя? Можно, даже нужно! – с улыбкойответил мужчина, показавшийся вдруг Гошке знакомым.
– Чего? – удивился Леха.
– Да я тут вчера бумажник потерял… Выпил немноголишнего, ну и вот… Потерял.
– Мы не видели! – решительно сказал Гошка. «Откудая его знаю? Откуда?» – стучало у него в мозгу.
– А заработать хотите?
– Чего заработать-то?
– Если вдруг найдете бумажник, уж будьте любезнывернуть, а? Я вам заплачу!
– Сколько? – сурово спросил Шмаков.
– Не бойся, не обижу! Понимаете, парни, у меня тампаспорт одного моего корешка был… и водительские права… хрен бы с ним, сбумажником, да и деньги дело наживное, но вот документы чужие… Сами понимаете…
– Да мы тут уже все облазили. Я ножичек классныйпосеял, и нету. Был бы тут бумажник…
– Мы поищем, вы не волнуйтесь, – мило улыбнулсяГошка. – Но как нам с вами связаться, если вдруг найдем?
– Да я тут недалеко живу и каждый вечер гуляю ссобакой. Я бы вам телефон свой дал, но не хочу, чтобы меня жена поедом ела. Онаи так все твердит: не пей, не пей, а что делать, если от этой жизни душа горит…
– А вы в котором часу гуляете? – поинтересовалсяГошка.
– С девяти до десяти, каждый вечер, в любую погоду…
– Понятненько-понятненько, – улыбнулсяЛеха, – вы не сомневайтесь, если найдем, не зажилим. Нам чужое безнадобности.
– Вот и чудесно, молодцы ребята. Я на вас надеюсь.
– А какая у вас собака? – спросил вдруг Гошка,что-то смутно припоминая.
– Французский бульдог. Ну, я пошел. До свидания.
«Французский бульдог? Ну конечно же, это тот самый тип!Просто в теплой одежке его не так легко узнать».
– Гошка, ты чего? – спросил Леха.
– Леха, мне это ужас как не нравится!
– Почему? Здорово! Только сунулись, а уже на следнапали.
– И на какой след!
– Чего?
– Я этого мужика знаю. Он преступник, настоящий, онсвязан со всякими убийцами… И он искал бумажник Горенича, значит, явно связан сэтим делом.
– Ну, это и самому плохонькому ежику понятно. Но откудаты его знаешь?
– Помнишь, когда Ксюха под скамейку залезла?
– Ну?
– И разговор Двух типов подслушала?
– Блин! Так это тот посредник, да?
– Именно!
– Охренелушки! Но это же здорово, Гошка, такиевозможности открываются…
– Какие возможности, ты что?
– Гошка, какой самый короткий путь между двумя точками?
– Прямой, ясное дело.
– То-то же!
– Шмаков, ты что надумал?
– Выпросить у мамашки Горенича лопатник, можно безденег и даже без паспорта, и пойти к этому дядьке…
– И что нам это даст?
– Поглядим…
– Леха, это не шутки, тут надо сто раз взвесить…
– Семь раз отмерь, да?
– Да, именно, и не семь, а все семьдесят.
Кстати, как ты считаешь, зачем ему бумажник понадобился?
– Наверное, чтобы следы замести, – предположилЛеха.
– Ничего себе замел! Наоборот, только внимание привлек.Нет, тут что-то другое.
Ему не бумажник нужен, а то, что в бумажнике. И это, Леха,не паспорт и не деньги!
– А разве там еще что-то было?
– Было, Леха, было!
– Что?
– Бумажка с какими-то буквами и цифрами. А если этотак…
– Тогда что?
– Тогда его матери, Лидии Павловне, может грозитьопасность. Эх, черт, надо было предупредить, чтобы она ни одной живой душе пронайденный бумажник не обмолвилась.
– Поздно, брат, боюсь, она уже раззвонила про это…
– Да, история закручивается не слабая…
Я так и знал. Раз рядом Тягомотина крутилась, жди беды.
– Ты сдурел? При чем тут Тягомотина?
– Ага, сдуреешь тут. Как теперь быть-то?
– Для начала, Гошка, давай позвоним Лидии Павловне и попросимникому про это не говорить, про лопатник то есть. А завтра надо собраться всейкомпанией и помозговать хорошенько. Две башки хорошо, а пять лучше.
– Шесть, – поправил его Гошка. – Про Манькузабыл?
– Точно, про Маньку забыл, дуролом, она, кстати, хоть имладше, а соображает будь здоров.
– Леха, пошли ко, мне, позвоним, не с улицы же потакому случаю звонить…
– Ага, пошли! У тебя супчику не осталось?
– Осталось.
Телефон Лидии Павловны был долго занят.
– Впечатлениями делится, черт бы ее побрал, – ворчалЛеха. – А потом тюкнут старушку – и привет. И чего у баб язык как помело?Ну кто ее просил делиться с кем ни попадя?
– Леха, не бухти! Может, она никому ничего и не сказалаеще?
– Ага, как же! За каким хряпом она тогда на телефоневисит?
– Может, и к лучшему…
– К лучшему? Как это? – недоуменно спросил Леха.
– Понимаешь, тут надо очень осторожно говорить, чтобыне напугать старушку до смерти.
– Да, оно конечно… А уж под каким предлогом бумажник унее назад попросить, я и вовсе не представляю…
– Я, Леха, думаю, надо ей все рассказать, как есть.
– А бабьи вопли-сопли не начнутся?
