и кипел, а Клаус как вытаращил глаза от изумления, так даже сморгнуть боялся.
Тут случилось, что мага на минутку позвали в дом. Как только хозяин повернулся спиной, Клаусу ужасно захотелось узнать, каков на вкус змеиный бульон. «Я попробую самую малость, — сказал он себе, — так что хозяин и не догадается об этом». Клаус сунул палец в бульон, а потом себе в рот, но не успел разобрать вкус диковинного отвара, как маг вернулся.
Он сразу подошел к горшку, снял с него крышку и начал нюхать бульон. Как только запах достиг ноздрей мага, истина открылась ему, и он пришел в дикое бешенство. Он бил себя по голове кулаками, рвал на себе волосы и топал ногами.
— Это ты, негодник, сунул палец в мой бульон, — орал он в отчаянии.
И как было ему не прийти в отчаяние, если ему было известно, что волшебное свойство змеиного отвара улетучилось сразу, стоило Клаусу сунуть в него палец.
Бедный Клаус был так напуган хозяйским гневом, что бросился на колени с мольбой: «О, дорогой хозяин…» — но дальше он не успел ничего добавить.
Маг заорал:
— Раз ты украл все лучшее, то получи и все худшее! — И с этими словами запустил в своего слугу горшком с кипящим бульоном. Если бы Клаус вовремя не увернулся, маг обварил бы его кипятком.
После этого бедняге ничего не оставалось, как спасаться бегством от своего хозяина. Во дворе ему повстречались петушок и курочка, которые возились и кудахтали в пыли. Как ни спешил Клаус, но тут он остановился в изумлении, потому что понимал каждое слово, которое они говорили друг другу. А говорили петушок с курочкой вот о чем.
— Посмотри, как уносит ноги от нашего хозяина его новый слуга.
— Да, я вижу. Но он забыл унести самое ценное, что у него было.
— Что же это?
— Волшебная тросточка из орехового дерева.
— Да, он будет последним простофилей, если не заберет у мага своей трости. Впрочем, дураков, которые не знают, в чем их счастье, и без него хватает.
Клаус слушал этот разговор, удивляясь и тому, что узнал, и тому, что отныне его уши слышат такое, о чем он раньше и не помышлял. «Вот это да, — сказал Клаус сам себе, — от сделки с магом я выиграл больше, чем мог рассчитывать». Что же касается волшебной трости, Клаус, конечно, сумел, незаметно подкравшись, забрать ее обратно. А забрав, поспешил прочь, потому что меньше всего ему хотелось, чтобы маг догнал его.
Когда Клаус выбрался из города, он прошел еще немного и наконец остановился передохнуть. Клаус сел под раскидистым дубом, и, пока он так сидел, ни о чем не думая, над головой у него уселись на ветке два ворона. Устроившись поудобней, они повели такую беседу.
— Взгляни, под нами сидит бедный Клаус, — сказал один ворон другому.
— Ну какой же он бедный? — удивился другой ворон. — Разве ты не видишь в его руках волшебной трости из орехового дерева?
Первый ворон возразил:
— А что толку ему от этой трости?
На это приятель его ответил:
— Здесь он не может воспользоваться волшебной тростью, но, если он вернется домой и ударит своей палкой по большому серому камню, что стоит на вершине холма, тогда другое дело! Ему откроются зарытые там несметные богатства.
Клаус слушал этот разговор затаив дыхание. «Подумать только, — сказал он сам себе, — я чуть было не выпустил синицу из рук, гоняясь за журавлем в небе». И, не теряя времени даром, Клаус пустился в обратный путь в родные края.
— Что я вижу, ты уже вернулся? — спросил его Ганс.
— Да-да, — сказал Клаус, — я хочу жить дома.
— Наверное, такой непутевый человек, как ты, нигде не может найти себе ни места, ни дела, — проворчал Ганс.
В другое время Клаус обиделся бы на брата за такие слова, но на этот раз мысли его были заняты другим. Не сбавляя шага, он отправился к холму за домом, где лежал как ни в чем не бывало тот самый серый камень, про который толковали вороны. Клаус ударил по камню своей тростью, и камень открылся, как дверь в пивной погреб.
Внутри было темно. Клаус осторожно спустился по ступеням, которые вели в подземелье. Тут он замер, и глаза его от удивления стали величиной с блюдца, потому что вокруг себя Клаус увидел мешки с золотом и серебром. Они были навалены друг на друга, как мешки с мукой на мельнице.
А у стены напротив Клаус заметил каменное сиденье, на котором восседал маленький человечек с трубкой во рту. Борода у гнома была больше, чем он сам, и свешивалась до самого пола.
— Как поживаешь, Клаус? — спросил человечек, называя Клауса по имени.
— Неплохо, — ответил Клаус, снимая перед гномом шапку.
— А зачем пожаловал? — спросил человечек.
— Я бы хотел, если можно, взять немного денег, — признался Клаус.
— Бери что хочешь, — ответил гном, — но не забудь взять то, что важнее денег.
О нет, конечно, Клаус не забудет самого дорогого, что у него есть, — волшебной трости, которая привела его сюда. Он сжал ее в кулаке изо всех сил и принялся наполнять золотыми и серебряными монетами свои карманы, пока они не оттопырились, как у вора, забравшегося во фруктовый сад. Затем он поблагодарил маленького человечка и отправился назад. Стоило ему выйти, как каменная дверь тут же закрылась за ним.
С тех пор Клаус зажил сытнее, чем телок, который забрел на кукурузное поле. Всего у него в хозяйстве стало вдоволь, всего было вдвое больше, чем у соседей.
Представляете, как удивлялся Ганс, глядя на Клауса? Целый день Клаус греется на солнышке, покуривая трубочку, как большой барин, а богатство его не переводится. Что бы это могло значить?
А Клаус каждый день приходил к маленькому человечку, живущему внутри холма, с пустыми карманами и возвращался с карманами, полными золота и серебра. Наконец в доме у него скопилось столько денег, что он не мог их пересчитать, — пришлось одолжить у брата меру.
Но Ганс был парень не промах. «Теперь-то я узнаю, отчего это мой братец не сеет и не жнет, а лучше всех живет», — сказал он себе и вымазал меру изнутри клеем для ловли птиц.
Когда Клаус пересчитал все золотые и серебряные монеты, он вернул меру Гансу. Но при этом не заметил, что отдал брату больше того, что взял,
