что канарейка ест с маминой руки, Саша, все время с выпученными глазами наблюдавшая за происходящим, весело засмеялась.
— Тоже хочешь? — спросила у нее Ольга.
— Да. Да!
Шевельнув рукой ровно с такой силой, чтобы только слетела канарейка, Ольга пересыпала корм в маленькую ладошку Саши.
— Руку-то выстави чуть-чуть, — обратилась она к дочери.
Но Саша под влиянием вдруг охватившего ее трепетного страха совершенно остолбенела и, лишь широко раскрыв глаза, как завороженная смотрела то на канарейку, то на свою ладонь, похоже, вовсе не слыша слов матери. Взяв дочку за локоть, Ольга помогла ей выставить руку вперед.
Сидевшая на столе канарейка прыгнула на приблизившиеся к ней слегка подрагивающие пальчики. Когда же тоненькие когтистые лапки опустились на ручку, Саша невольно чуть отдернула ее, тут же судорожно засмеявшись своему собственному испугу. Пытаясь сбалансировать, канарейка расправила крылышки, но не слетела и, когда девочка вновь замерла, принялась собирать зернышки. Наполовину напуганное, наполовину счастливое лицо Саши раскрылось широкой детской улыбкой.
— Клюется! — не шевеля головой, как будто такое движение тоже могло спугнуть канарейку, искоса оглянув родителей одними только глазами, сказала Саша. Взгляд ее сиял счастьем на раскрасневшемся от эмоций личике.
— Вы-то покормили, — выждав, пока дочка вполне насладится моментом, сказал Юрий обиженным голосом. — А я тоже хочу.
Вскоре и он, забыв обо всем на свете, держал канарейку на вытянутой руке, умиленно-восторженно наблюдая за ее действиями.
— Так ты клетку купил? — спросила Ольга.
— Да, — ответил он машинально, не вполне осознавая, что у него спрашивали.
— А где она?
— На столе.
— На каком столе?
— На кухонном.
— Куда ее повесим?
— Там же на кухне и повесим, — постепенно включившись в разговор, взглянул на супругу Юрий. — Куда еще?
Ольга помыла клетку, наполнила находившиеся в ней кормушку с поилкой и принесла в детскую. Канарейка сразу же залетела внутрь и, расположившись по-свойски на жердочке, спокойно позволила перенести себя вместе со своим новым домом на кухонный подоконник.
Переодевшись в домашнее, супруги принялись готовить ужин.
Глава IV
В те дни, когда Юрий плодотворно работал и многое успевал, он и не думал помогать супруге на кухне. В таком случае его переполняло чувство истинного, полного удовлетворения, и он, окончив дела, с чистой совестью садился за компьютерную игру, выходя только для того, чтобы съесть приготовленный женой ужин, после чего тут же возвращаясь в виртуальный мир, пребывая там вплоть до отхода ко сну и, как правило, почти не контактируя с семьей. Но таких моментов было немного, и в основном жизнь Юрия состояла из дней, подобных сегодняшнему, когда его заедала мысль о своей никчемности и лени. Он не осознавал эту мысль — просто чувствовал сильнейшие угрызения совести; а тот факт, что жена трудилась в университете, пока он целый день отвлекался на самые разные мелочи, лишь умножал гнетущее чувство вины. И, неосознанно стремясь хоть как-то компенсировать его, в такие дни Юрий с особенным рвением помогал супруге: забирал дочку из школы, чтобы Ольга не шла за ней после работы, участвовал в приготовлении ужина, иногда даже в одиночку готовил его, а после мыл за всеми посуду или чинил что-нибудь по дому. Эти семейные заботы привносили хоть какие-то результаты в прожитый им день, отчасти наполняли его смыслом, и тогда ощущение собственной никчемности уже не терзало его так яростно, как прежде.
— Что на работе было? — почистив морковку для макарон и взявшись за жарку размороженных в микроволновке голубцов, обратился к супруге Юрий.
— Ничего особенного. Две лекции и одно практическое занятие… С женщинами на кафедре педофила обсуждали. В интернете про него читали. Один ребенок, кстати, из нашей школы был.
— Понятно.
— А ты как поработал?
— Ай, — сморщив лицо, виноватым взглядом обратился к супруге Юрий. — Плохо. Ленился весь день.
— Ну, не расстраивайся, — сказала Ольга, утешающе поглаживая мужа по плечу. — Я завтра с утра убираться буду, потом с Сашей уроки на понедельник делать, а ты закройся в детской и занимайся хоть целый день.
Юрию стало легче. В особенно никчемные дни он охотно каялся Ольге, желая получить от нежной и внимательной по своей натуре супруги сочувствие и поддержку, которые всегда дарили ему душевное успокоение.
— Во сколько вы с друзьями встречаетесь?
— На семь договорились.
— Так тебе уже скоро ехать.
— Да. После ужина сразу поеду.
— А кто будет?
— Глеб, Ринат, Женька и Денис.
— Что за Денис? — вопросительно посмотрела на мужа Ольга.
— Легков. Ты его не знаешь. Женькин друг.
— Вода вскипела, — открыв крышку кастрюли, сказала Ольга. — Давай макароны сбрасывать.
— Как вскипела? Так быстро? — удивился Юрий, заглядывая в кастрюлю. — Ты снова воды мало налила?! — повысив голос, укоризненно обратился он к супруге.
Несколько месяцев назад впервые за восемь лет совместной жизни увидев, что Ольга варит макароны в очень небольшом количестве воды, Юрий высказал свое недовольство по этому поводу, заметив, что если воды наливать больше, то тогда готовые макароны не слипаются в одну бесформенную массу и блюдо получается вкуснее. Ольга согласилась с ним, но с тех пор супруги неоднократно возвращались к этому вопросу, и Юрия особенно раздражало данное обстоятельство.
— Ты бы так и сварила в этой воде?! — не получив ответа на свой первый вопрос, грозно взглянул он на супругу. — Да?!!
— Да! Так бы и сварила! — тоже вдруг раздраженно выпалила Ольга.
Она налила немного воды случайно, по старой своей годами выработанной привычке, в сущности же была согласна с Юрием, что при готовке его способом, получалось вкуснее; но властные авторитарные упреки, почти угрозы супруга возмутили сейчас ее, и она всей душой восстала против такого прямого и наглого подавления своей воли.
— Сколько раз я тебе повторял, что для макарон нужно большое количество воды?! — нахмурился Юрий. — Неужели так трудно запомнить?!!
— Как хочу — так и варю! — глядя супругу в глаза, медленно проговорила Ольга, все более протестуя против грубого давления мужа.
— В смысле «как хочу, так и варю»?!
— Всегда так буду варить!
— Я не понимаю, тебе что, сложно просто воды больше наливать?!
— Да, сложно наливать!
— Дура! — поняв, что жена противоречит исключительно ему назло, с желчной насмешкой сказал Юрий. Он терпеть не мог в Ольге эту черту — склонность к глупому, бездумному противоречию, и оскорбил сейчас ее не в чувствах, а осознанно, даже с каким-то удовольствием.
— Сам дурак!
— Подожди, — уже спокойным тоном продолжил Юрий. Обозвав жену, он в глубине души почувствовал себя виноватым и не мог теперь кричать на нее. — Мы же с тобой сто раз это обсуждали: макароны будут вкуснее, если варить их в большом количестве воды.
