умным сильным лицом, широкоплечий, с проседью в черной копне волос. Судя по акценту — грузин. Он был в роскошной шубе нараспашку, в руках — огромный букет роз, который он, встав на колено, возложил к портрету художника. — Я пришел, потому что не мог не прийти. Не вели казнить, вели миловать.
— Здравствуй, Георгий. — Анна Федоровна обернулась к Олегу. — Познакомься, это Георгий Китовани, художник, старинный друг Володи. Верочка полдетства просидела у него на шее в буквальном смысле. Баловал ее сильно. Это с него Володя сделал скульптуру, что стоит во дворе.
— Олег. — Олег протянул руку Георгию, которую тот пожал крепко и многозначительно.
— Олег — муж Верочки, соответственно мой зять.
— Был друг, да раздружились. Чья вина? Моя вина, — Георгий говорил, глядя в глаза Анне Федоровне. Смысл сказанного был понятен только им двоим и художнику, который смотрел сейчас на них с фотографии.
— Пришел — и слава богу.
— Неужели прощаешь?
— Прощаю, и Володя бы простил. Раздевайся, Георгий, и проходи. Не могу уделить тебе сейчас внимание, потом поговорим, мне нужно еще дать кое-какие распоряжения на кухне.
Подошел охранник:
— Анна Федоровна, куда корреспонденцию складывать? Я уже коробки под это дело использую.
— Отнеси их ко мне в комнату, я потом посмотрю. А ты Веру случайно не видел?
Вместо ответа охранник показал пальцем под лестницу. Анна Федоровна направилась было в указанном направлении, но ее окликнули.
— Катюша, милая, ты одна? — Она с тревогой посмотрела на молодую женщину хрупкого телосложения. — А где Галина Серафимовна?
— Мама, к сожалению, немного задерживается. Примите наши соболезнования.
— Спасибо, девочка, и маме твоей наши соболезнования. Представляю, как ей сейчас тяжело. Они так были дружны с Володей, он любил ее, ценил, уважал. — Она печально вздохнула. — Поднимайся пока наверх. Я сейчас подойду.
Анна Федоровна обогнула лестницу, миновала маленький коридорчик, вошла в небольшое помещение, где садовник хранил свой инвентарь. Вера сидела на перевернутом пластмассовом ведре, в ее глазах были слезы.
— Верочка, милая, пойдем к гостям, неудобно. Что ты тут делаешь? Все уже собрались.
— Не понимаю… не понимаю… Зачем надо… эти винегреты резать? Дом полон чужих людей, все жуют, водку хлещут… Мам… папа умер… видеть никого не хочу. Мам, как теперь жить, а? Как?
— Успокойся, Верочка, успокойся. Это христианский православный обычай. Его еще никто не отменял.
* * *
Частная телекомпания «Хорошо продакшн» находилась на Зоологической улице. Сотрудники ласково называли место работы зверинцем, а себя хорошистами. Компания специализировалась на производстве развлекательных программ. Главная — Наталия Георгиевна Иванова, красивая женщина под сорок, была с сотрудниками строга, но справедлива. Амикошонства не допускала, голоса на подчиненных не повышала. Коллектив сколотился что надо: хорошие специалисты, хорошие люди, единомышленники. Все производные от слова «хорошо» были в чести у сотрудников компании. Когда хотели похвалить, говорили: «Хорошо поработал»; выражая неодобрение: «Ах, как нехорошо поступил. Двоечник!»
Дарья пришла в компанию год назад, еще студенткой последнего курса факультета журналистики МГУ. Первое, о чем спросила ее Наталия Георгиевна, есть ли у нее дома какая-нибудь живность. На недоуменный Дарьин вопрос, каким образом это связано с ее будущими обязанностями, шефиня посоветовала обратиться за разъяснениями к Леше, старейшему работнику компании, кошатнику со стажем. Получив ц.у., Дарья была представлена будущим коллегам.
Их было двенадцать, включая Наталию Георгиевну, — пять мужчин, остальные женщины. «Очень хорошо, буду тринадцатой», — обрадовалась Дарья. Это было ее счастливое число. Среднестатистический возраст коллег она определила в районе тридцати пяти лет. Исключение составлял Леша. На вид ему было за пятьдесят. Красивый, высокого роста, что особенно восхитило Дарью при ее метре с кепкой. Улыбка приятная, даже завораживающая.
Увидев новенькую, Леша возликовал. Потирая руки, он предвкушал, как сейчас удивит эту юную леди своим высокохудожественным рассказом. Наталия Георгиевна не стала испытывать его терпение, затягивая начало шоу. Она видела его не раз: «Пусть порезвится и ребят развлечет, а то сидит сутками напролет». Главная уважала Лешу, ценила его как специалиста. Пожелав подчиненным всего хорошего, Наталия Георгиевна ушла к себе в кабинет. Представление началось.
Кошатник со стажем в буквальном смысле скакнул к Дарье. Та рассмеялась, уж больно в этот момент он был похож на кенгуру.
— Юная барышня, не утруждайте себя лишними вопросами, — начал он куртуазно, — я весь в вашем распоряжении. Велите начать с главного?
Дарья кивнула.
— Извольте, разлюбезнейшая вы моя. — И Лешу понесло: — В один прекрасный солнечный день, пребывая в состоянии, близком к нирване, я стукнул себя вот по этому самому месту, — он интимно подмигнул Дарье и показал на голову, — включил правое полушарие и воскликнул: «Мяу, хорошисты!». Коллеги, — Леша поочередно заглянул в глаза каждому, — я ничего не напутал?
Коллеги улыбались. Им явно доставляло удовольствие наблюдать за ним. Дарья со смешанным чувством тревоги и легкого испуга (уж не сумасшедший ли он?) следила за Лешиными перемещениями. Взрослый дядечка, который годился ей в отцы, смешно вскакивал на стул, крутил его как волчок, теребил тонкими пальцами патлатую голову. Он даже вспотел.
— Итак, я сказал: «Мяу, хорошисты!» — и открыл им глаза на ситуацию, особенность которой заключалась в том, что у каждого из нас дома есть собака или кошка. И тогда я выступил с предложением. — Леша вскочил на стул и по-ленински, одной рукой ухватившись за лацкан пиджака, выбросил вперед другую. — Я предложил коллегам сделать фотки братьев наших меньших и украсить ими наш зверинец. Согласитесь, любезнейшая, — он испытующе посмотрел на Дарью, — прехорошая идейка! Народ сразу заценил. И уже через неделю мы имели одиннадцать портретов, от каждого по портретику. Но я пошел дальше, — Леша соскочил со стула и забегал по комнате семимильными шагами, — предложил обязать наших клиентов, прошу прощения, нехорошо сказал, предложил просить самым любезнейшим образом наших клиентов приносить портреты своих четвероногих. В результате через полгода их у нас было уже пятьдесят три штучки. А сейчас, полюбуйтесь, — он умильно посмотрел на стену с фотографиями, его лицо светилось радостью, — за сто перевалило. Прехорошая экспозиция, не находите? Но и это еще не все, — он многозначительно поднял палец вверх, — я предложил принимать в коллектив лишь тех, у кого есть животные Наталия Георгиевна поддержала меня, и, заметьте, пока все складывается по задуманному. Теперь и вы с нами Стало быть, у вас… — Леша вопросительно посмотрел на Дарью.
— У меня кот. Семен Семеныч.
— Из благородных али как?
— На улице подобрала. Три года назад.
— Хорошая девочка, — Леша по-отечески погладил ее по голове, — милости просим в наш зверинец.
— Спасибо. А хотите, и я вам сообщу нечто любопытное? — Стеснение, которое вначале сковывало Дарью, вдруг куда-то улетучилось. Ей
