посетителей из подошв вырастали бесконечные ходули. У некоторых жителей Анте видел такие же прыгучие ботинки, какие дала ему Кина. И даже инвалидные коляски "отращивали" механические паучьи ножки, чтобы взобраться на самый верх.
— Биопротезы-револьверы без гарантии!
— "Сладкая жизнь" — система спама для ваших недругов!
— Пыточная кулинарная книга для тех, кто ненавидит готовить. Самые невнятные рецепты на любой вкус!
Глаза разбегались так, что могли бы победить в олимпиаде. Товары всех мастей заполняли полки, свисая между этажами цветными полотнами и превращая рынок в гигантский цирковой шатёр-лабораторию. Диковинные звери с хрустальными крыльями и рыбы с электрическими плавниками, механические цветы, гаджеты для всего и всех на любой вкус.
Грянули фанфары, и Анте подпрыгнул на месте, не представляя, куда прятаться. Кина успокоила его, кивнув в сторону лязгающего организатора в цилиндре, что рассекал среди шарахающейся толпы на исполинском одноколёсном велосипеде.
— Подпольный рынок приветствует вас с запростёртыми объятиями! Регистрация торговцев у стойки номер тринадцать (разумеется, табличка оказалась заклеена объявлением о продаже собаки маминой подруги). А ежели вы покупатель — помните о правиле возврата: "ВОЗВРАТА НЕТ АХАХАХАХА!"
Организатор с громким хохотом скрылся за "безгазетным киоском". Шнур его микрофона тянулся следом, путаясь в ногах посетителей. Если кто не успевал перескочить — это была его проблема. Анте с тревогой поймал себя на мысли, что начинает ко всему этому привыкать.
Засмотревшись на отражение в негативном зеркале, как на рентгене, Анте в подробностях рассмотрел внутренности своей черепной коробки. Его едва не стошнило, но уже спустя миг Мел пришлось повиснуть на его руке, чтобы оттащить от витрины с миниатюрными фигурками-танцорами. Они не то чтоб танцевали — лишь неопределённо покачивались, но при взгляде на фигурки захотелось задорно выплясывать. Мел вовремя его остановила — ещё бы секунда, и Анте взялся бы за гитару…
Да, музыканты здесь тоже были. Пока Кина договаривалась с перекупщиком, Анте вслушивался в неописуемо жуткие прекрасные мелодии. Скрипач и флейтист в головных масках, в костюмах железных дровосеков и в тончайших бронзовых перчатках служили истинным украшением этого сияющего, грохочущего карнавала, и Анте не стал бы спорить, что народ приходит сюда послушать выступление, а не что-то купить.
Казалось, чтобы укрыть такой рынок от посторонних глаз, нужна сложная система шифров и взяток, но волею судьбы Анте узнал, как всё устроено в считанные секунды.
В толпе мелькнуло знамя гвардии.
— Беги!
Грянул сигнальный вой организатора — его огромный велосипед сложился в строгий деловой кейс, а самого крикуна как ветром сдуло. Спустя миг с прилавков свернулось абсолютно всё, потом не стало и самих прилавков, и под куполом образовалась всепоглощающая тишина.
Анте точно врос в землю. В этой тишине он остался один на один со стражей, и наконец уяснил для себя три важных вещи:
Движение = жизнь;
Это королевство;
Это конец.
Последний пункт до него дошёл слишком поздно.
В тронном зале царило столь чудовищное молчание, что мурашки осадили Анте как крепость. Без опоры, без поддержки, он дрожал, стоя спиной к вооружённой гвардии в медной форме. Он не мог произнести ни звука в своё оправдание. Покорно сдавшись стражам на подпольном рынке, позволив связать себе руки, и, что самое ужасное, позволив забрать Уну, теперь он был одинок и бессилен как мусор на космической орбите.
Бесшумно раскрылись створки гигантских дверей и раздались шаги монарха, что неспешно проследовал к трону. Именно тогда Анте понял, как сильно всю свою жизнь недооценивал тишину. Он давно привык, что все торжественные мероприятия должна сопровождать музыка. Она заполняла всё его существование, была для Анте символом самой жизни. Музыка задавала любому событию верный ритм, настроение, заполняла неловкое молчание, превозносила каждое чувство. Но не здесь.
За спиной его зазвучал великолепный голос, объявивший все положенные королевские титулы. Король Авар́еи носил имя Луи, и на этом его сходство с порядковыми французскими монархами заканчивалось. А больше Анте ничего не запомнил.
Он пожалел, что не видит обладателя яркого голоса, но в королевских должностях всё равно не разбирался, поэтому даже по внешнему виду не смог бы определить, кто это — глашатай, церемониймейстер или какой-нибудь камердинер.
— Ваше Величество, арестант доставлен по Вашему приказу.
Ни допроса, ни обвинения, ни одного ответа на его вопросы — Анте хотелось с криком выскочить в окно, и если бы не высота, будь она неладна, он бы так и поступил. В этой жуткой тишине голос монарха прозвучал для него как лезвие гильотины. Хотя король произнёс всего лишь:
— Приветствую вас в Аварее.
Речь его была мягкой и свободной, а король находился на другом конце тронного зала — так далеко, что казался крохотным, но Анте чувствовал именно себя незначительной букашкой. Такого с ним не было ни разу в жизни: ни в самый голодный день, ни под ногами слушателей на площадях.
— C арестантами не ведут бесед, но тут случай особый, — оживлённо произнёс король, взмахнув рукой, и пол вокруг Анте куда-то поехал. Оказалось, он стоит на платформе.
Всё-таки пора привыкнуть к тому, что этот мир не стоит на месте. Платформа везла музыканта к трону. Не устояв на ногах, он упал на колени. Видимо, это и требовалось.
И оказавшись у подножия, Анте увидел, что это тоже человек, тоже со светящимися синими глазами, но его тело не щёлкало и не лязгало металлом. И его красивое, подвижное лицо, покрытое серебряным напылением, притягивало всё внимание.
Возле трона шевельнулась низенькая фигура в чёрном:
— Ваше Величество, это рискованно, — напомнил советник — во всяком случае, Анте считал, что возле трона обычно стоят советники.
— Я знаю, — ответил монарх, и голос его приобрёл холодный блеск. — Но я должен услышать и увидеть всё лично.
Король Луи свысока оглядел зал и указал на Анте перстом:
— Развяжите его. Отдайте ему инструмент. Пусть сыграет.
У Анте взмокли ладони. Что играть? Как? Какую музыку выбрать для того, кто никогда её не слышал? Что случится? Это шанс? Приговор? Смертельная опасность, и не только для него?
Но как только изящный стан Уны оказался в его руках, пальцы Анте сами нашли нужные струны. Мелодия подхватила его тело. Поднявшись на ноги, от страха он прикрыл глаза, ни на миг не отрываясь от гитары. И когда Анте заиграл, весь зал, словно ожил под весом старинного литья и тяжёлого бархата, запел вместе с ним. Вековые отзвуки оркестра, хора, балов и церемоний, полонезы, фуги, менуэты, реквиемы и симфонии. Мелодия мира Анте была совсем иной, но в союзе с этим миром превращалась в нечто магическое.
Музыка всегда была
