бутылка в луже темной жидкости и никого. Атланты нашлись в самом дальнем помещении. Сразу за открытой дверью он увидел ужасную картину. На каменном полу на спине, с открытыми мертвыми глазами, лежала молодая атлантка с чрезвычайно красивыми, несмотря на предсмертную судорогу, чертами лица. Из груди, немного ниже сердца, торчал окровавленный кинжал. Возле бесстыдно оголенных ног лежал неопрятный кулек, размером в пол ляра (атлантская единица длины, приблизительно равная метру). Оземон наклонился над молодой женщиной, горькая усмешка скользнула по тонким губам. И здесь опоздали. Лицо его помертвело.
Тишина взорвалась жалобным, охрипшим младенческим плачем и, в первый миг, замерший в нелепой позе Оземон не поверил собственным ушам. Откуда здесь, в царстве смерти, может появиться младенец? Но детский крик продолжался, и он понял, что ему не кажется. Звук исходил из того самого неопрятного кулька, на который он вначале не обратил внимания. "Неужели? Не может быть!" Руки Оземона затряслись, словно в лихорадке. Торопливо наклонился и поднял кулек, руки торопливо откинули материю. Младенец, худой, с синюшным цветом лица, но главное — живой! Как? Как он смог выжить? И кто убил мать? — бились мысли, пока, кусая губы пытаясь не разреветься, смотрел на долгожданную находку.
Оземон развернул материю — осмотреть ребенка. В пеленке лежал исписанный изящным женским почерком лист.
"Быть может там написано, что за трагедия здесь произошла?" Лихорадочным движением атлант схватил послание, под аккомпанемент детского плача взгляд запрыгал по строкам.
"Ее зовут Меллисея. Когда воздух подошел к концу, я решила, что двоим нам не дождаться спасения. Я сознаю, что нарушаю божественные законы, но моя девочка должна выжить. Я верю, вы спасете ее! Помолитесь за погубленную душу грешницы Комбы".
Сердце у Оземона забилось так, что жилы запульсировали на шее. Буря чувств нарастала в нем — смешанных, противоречивых. Но единственное, что он знал точно, что пусть все боги проклянут несчастную мать, но он ее не осудит!
Колени мужчины коснулись пола, рука осторожно закрыла глаза.
— Покойся с миром мученица. Атланты будут знать о тебе, — произнес хрипло и склонил голову.
Он поднялся, осторожно завернув внезапно утихшего ребенка обратно в пеленки, прямиком направился на выход.
Еще через месяц, после того как последние надежды найти уцелевших растаяли как весенний снег, шаттлы с полутора сотнями спасенных на борту: истощенных, на грани помешательства, так непохожих на всегда гордых и самодостаточных атлантов, стартовали на орбиту.
Прошло еще несколько суток и корабли эскадры выбросили языки атомного пламени. Атланты стартовали ко второму миру Солнечной системы, обладавшему жизнью: Повиколь, навсегда покинув погибшую планету.
Через десять дней корабли финишировали на орбите. На фоне черного, усыпанного разноцветными искорками звезд безмолвья, висела планета. Покров нежного зодиакального сияния одевал ее с затененной стороны, светясь в черноте космического пространства. Какова будет Повиколь к сынам другой планеты? Этого никто не знал, но атланты очень надеялись, что она станет второй матерью, а не мачехой.
В нижнем иллюминаторе шаттла показался остров, разлегшийся примерно на полпути между двух колоссальных размеров материков: западного, вытянувшегося от одного полюса до другого и восточного, гигантского, длинной кляксой пристроившегося в северном полушарии. И сам остров поражал размерами: в длину — более чем тысячи соляров (атлантская единица длины, приблизительно равная тысяче метров), а в ширину — триста соляров. На Повиколь длилась межледниковая, холодная эпоха, но из-за близости тропиков и смягчающего влияния океанских вод на острове господствовал влажный климат, лишь зимой температура опускалась до минуса и устанавливался устойчивый снежный покров. Такой климат походил на условия родной планеты пришельцев что стало одной из причин выбора места посадки и будущей колонии. Почти полсотни лет здесь работала исследовательская станция. Команда ученых — пятьдесят атлантов изучала девственный мир…
Первый корабль приземлился на просторной, заросшей буйной травой равнине в центре острова, укрытого от промозглых морских ветров невысоким горным хребтом. За ним еще несколько. Двигатели отшумели, и в отсеках наступила благословенная тишина.
Молодая лисица была очень любопытна и когда стих оглушительный рев ракетных двигателей, а дождь погасил вспыхнувший пожар, она, осторожно продираясь сквозь густые заросли, двинулась вверх по склону холма. Запах мокрых углей смешивался с пряным благоуханием вереска, чабреца и утесника и немного пугал, но не настолько чтобы обратить в бегство. Встретившийся по пути черно-желтый чибис издал пронзительное и жалобное "фиу-уит" и захромал, волоча одно крыло, в сторону, но лисица лишь проводила его взглядом. Она не была голодна, а где-то впереди была загадка. К тому же не глупой птице провести ее — обманывает, уводя от гнезда. Гребень приблизился, заросли начали редеть. Остановившись на краю, так чтобы ее не было видно, лисица огляделась и из горла вырвался едва слышный визг. Такого она еще никогда не видела.
Внизу, метрах в двадцати, мертво, неподвижно, стояла ужасная птица. Чем-то она напоминала жирную цаплю ростом с вековую секвойю, с печально опущенными крыльями, головой и хвостом. Только не из живой плоти — от нее пахло жженым и чем-то твердым, словно камень, так не могло пахнуть живое существо. Ее гладкая шкура пестрела от пятен опалины. Вдали, на краю впадины, по обе стороны от лисицы с большими промежутками замерли еще несколько таких птиц.
Несколько мгновений ничего не происходило и, лисица уже почти решилась приблизиться и посмотреть на жуткую птицу вблизи, когда в ее брюхе открылось отверстие и в нем показалось существо, очень похожее на гориллу, в изобилии обитающую в горных лесах острова, но только гораздо крупнее и почти безволосое. Это зрелище оказалось слишком непонятным и поэтому опасным для лисицы. Еще раз едва слышно взвизгнув, она опрометью бросилась вниз к подножию холма.
Несколько тысяч атлантов оказались в девственном, молодом мире. Им предстояло заново отстроить цивилизацию или погибнуть. Первые годы на новой планете прошли тяжело: сила тяжести в два с половиной раза больше, чем на родной планете и колонистам приходилось принимать препараты, позволявшие переносить повышенную гравитацию. Но даже это не могло уберечь тонкокостных пришельцев от многочисленных переломов, ставших для атлантов настоящим бичом. К тому же состав атмосферы отличался от привычного что предопределило проблемы пришельцев с легкими. Но главный "сюрприз" планета преподнесла на второй год, когда на берегу моря вырос город Посейдонис, а местные, окультуренные атлантами растения: виноград и картофель, овощи, дали устойчивые, с каждым годом растущие урожаи. К собственному ужасу, врачи обнаружили что из-за повышенной гравитации только каждый десятый зачатый атланткой плод выживал. Словно планета не хотела давать шанс чуждым ей существам.
Для выживания цивилизации катастрофически не хватало рабочих рук, но атланты
