Часы показывали половину двенадцатого, и в спальне похолодало. Как выразился Квентин за ужином, в воздухе уже чувствовалась легкая прохлада. Должно быть, Элизабет замерзла там, в саду. Рамы на окнах спальни и оконные переплеты наверху задребезжали от поднявшегося ветра. Квентин отложил книгу и выглянул в сад.
Луна скрылась за облаками. Квентин накинул халат, открыл дверь спальни, постоял в нерешительности и направился к лестнице.
Глава 2
У инспектора уголовного розыска Майкла Бердена был выходной. Он валялся в постели до девяти. Затем встал, принял ванну и взялся за дело, которому намеревался посвятить весь свободный день, — покрасить бунгало снаружи.
Ночью поднялся сильный ветер, отголосок карибского урагана, который американцы назвали «Каролина». Стремянка Бердену не требовалась, поскольку карнизы бунгало располагались достаточно низко, но сегодня ему и в голову не пришло бы взбираться на лестницу. И разумеется, он не разрешит этого делать своему исполненному энтузиазма помощнику, одиннадцатилетнему сыну Джону, который по случаю школьных каникул был дома.
— Можешь заняться входной дверью, Джон, — сказал Берден, зная, что оказывает сыну особую честь. Все маляры, особенно непрофессионалы, с нетерпением ждут момента, когда на дверь лягут первые мазки краски, обычно яркого, контрастирующего со стенами цвета.
— Правда? Черт! — воскликнул Джон.
— Не чертыхайся. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты ругаешься.
Вопреки обыкновению Джон не стал спорить, а молча побежал в гараж за новой банкой краски цвета «розовый фламинго». Там он столкнулся со своей сестренкой Пэт, кормившей листьями липы гусеницу бражника, заключенную в коробку из-под обуви. Он собирался отпустить язвительное замечание, что-нибудь насчет того, как глупо разводить садовых вредителей, но с заднего крыльца послышался голос матери:
— Джон, позови папу. Ему звонят.
— Кто?
— Сам догадайся. — В голосе миссис Берден проступили отчаяние и безнадежность.
Джон догадался. Захватив банку краски, он вернулся к отцу, который как раз нанес первый мазок на раму венецианского окна.
— Тебе звонят из полицейского участка, — сказал мальчик.
Берден взял себе за правило не употреблять крепких выражений — ни в присутствии детей, ни в их отсутствие. Он аккуратно опустил кисть в банку из-под джема, наполненную синтетическим скипидаром, и вошел в дом.
Сегодня утром бунгало выглядело необыкновенно красивым. Холл и гостиная украшены пурпурными георгинами (сорт «Епископ Ллэндаффа») в керамических вазах из Пула, новые занавески раздвинуты, из кухни тянет густым ароматом пудинга с мясом и почками, предназначенным для ленча. Вздохнув, Берден взял безупречно чистую трубку белого телефона.
— Ты не торопишься, — прозвучал недовольный голос старшего инспектора Вексфорда.
— Прощу прощения. Я красил.
— Не повезло тебе, Пикассо. Придется заканчивать свой шедевр в другой раз. Служба зовет.
Берден прекрасно знал: нет смысла напоминать начальнику, что у него сегодня выходной.
— Что случилось, сэр?
— Ты знаешь миссис Элизабет Найтингейл?
— Только в лицо. Ее все знают. Муж — член правления страховой компании Ллойда. Денег куры не клюют. Что она натворила?
— Ее убили — вот что.
— Черт возьми! — нарушил свое правило Берден.
— Я в Майфлит Мэнор. Приезжай сюда как можно скорее, Майк.
— А я варю роскошный пудинг, — сказала Джин Берден. — Постарайся вернуться к ленчу.
— И не надейся.
Берден переоделся, схватил ключи от машины. Джон сидел на низкой стене сада, ожидая распоряжений.
— Придется повременить с входной дверью денек-другой. Извини, что так вышло.
— Я сам могу.
— Не спорь, я тебя очень прошу. — Берден выудил из кармана полкроны. — Ты что-то говорил насчет новой батарейки для транзистора… И сладостей себе тоже купи. — Он сел в машину. — Послушай, Джон… Кажется, мистер Виллерс, брат миссис Найтингейл, преподает у тебя в школе?
— Старая римская вилла? — переспросил Джон. — Я не знаю, чей он там брат. Латынь и греческий. А тебе зачем?
— Так просто, — сказал Берден.
Дом из красного кирпича, построенный в эпоху королевы Анны, как будто присел, слегка наклонившись, у самой дороги; его окна, словно глаза Аргуса[7], смотрели на деревню, а цоколь скрывал густой зеленый кустарник, шелестевший на ветру. Берден остановился позади большого служебного автомобиля, на котором приехал Вексфорд, открыл ворота с драконами и поднялся по ступенькам парадного крыльца. Кнопку звонка он нажать не успел — дверь открыл сержант уголовной полиции Мартин.
— Старший инспектор в… ну, они это называют утренней гостиной, сэр.
Дом был полон людей, но в то же время словно затаил дыхание — такая тишина бывает при шоке, когда случается что-то непостижимое. Берден постучал в дверь утренней гостиной и вошел.
Это была маленькая элегантная комната с кремовыми и синими стенными панелями. На широкой полке, повторявшей изгибы рейки для картин, стояли синие дельфтские тарелочки с цветочным орнаментом. На стенах висели нежные акварели — пейзажи или пасторали с изображением майфлитской мельницы, церкви в Форби и моста через реку в Флэгфорде.
Вексфорд, втиснувшийся в маленькое кресло с обивкой из кремового шелка, казался еще более внушительным, чем обычно. Его массивное лицо было мрачным, но настороженные, внимательные глаза не отрывались от женщины, сидевшей по другую сторону камина. Взглянув на аккуратные седые волосы и простое лицо, покрасневшее и залитое слезами, Берден решил, что это преданная служанка, давно живущая в семье.
— Входи, — сказал Вексфорд. — Садись. Это миссис Кэнтрип. Она вела хозяйство у мистера и миссис Найтингейл с тех пор, как они поженились шестнадцать лет назад.
— Истинная правда, сэр. — Миссис Кэнтрип прижала носовой платок к опухшим глазам. — И милее человека, чем миссис Найтингейл, я в жизни не встречала. Чистое золото — такой хозяйки у меня никогда не было. Я часто думала — хоть это звучит неуважительно, — как жаль, что в наши дни рекомендация требуется мне, а не ей. Уж я бы не пожалела ярких красок, можете не сомневаться.
Берден осторожно опустился в другое шелковое кресло. Все здесь сияло чистотой и великолепием от сверкающего фарфора до каминных экранов с рисунком в виде овалов на длинных стеблях.
— Не знаю, что вы о нас подумаете, — произнесла миссис Кэнтрип, неверно истолковав выражение его лица. — Тут такой беспорядок, но утром нам было не до уборки. Мы с Кетчер просто не могли заставить себя взять в руки тряпки. Когда я услышала новости, мне стало так плохо, что я едва не лишилась чувств. — Она повернулась к Вексфорду и шмыгнула носом, сдерживая слезы.
