её достал, у племянника забрал для дела. Показываю всем по очереди, и тут один забулдыга, как увидел, сразу протрезвел. Я никогда не видел, чтобы люди так моментально трезвели. По взгляду понял, что узнал он её.
— Вы знакомы? — спрашиваю.
— Я её не знаю, — говорит, — однажды видел, на всю жизнь запомнил. Чуть не убился из-за неё.
— Ой, Колька опять брехать начнёт, — усмехнулся один из его собутыльников.
— Правду говорю, вот чтоб мне не сойти с этого места! — возмутился Николай. — Еду я на своём грузовике, подъезжаю к месту, где дорога петлю делает, там болото и овраг обогнуть надо. Смотрю, бабуська какая-то по дороге ковыляет, ну я поддал газку, посигналил ей, обогнал, но, видать, пылью её накрыло, дорога там такая. Еду себе дальше, после поворота проехал ещё, смотрю, она же прямо передо мной стоит! Как из-под земли выросла! Стоит и будто шепчет чего или говорит — губы у ней дёргаются. И тут у меня машина перестала слушаться. Я руль выворачиваю, а машину прямо несёт, я по тормозам, а она быстрее, ручник — ничего. И на полной скорости, как по рельсам, со всего маху въехал в столб. Машину разворотило, кабина пополам. Чудом живой остался, меня как выбросило! Потом обернулся — бабки этой нет нигде. Там овраг крутой и болото — здоровый мужик не пролезет. А она КамАЗ обогнала!
— Может, ты выпил чего лишнего?
— Да я никогда за руль выпив не сяду! Это всё старуха наколдовала! У меня под лобовым на панели три иконки висели. Так они просто все в труху…
Он ещё что-то говорил, но я тогда не стал слушать. Не хотел верить в мистику, да и с деревенскими алкашами болтать мне было не охота. Конечно, на душе не спокойно, уже который свидетель такую галиматью несёт. Но, думал, это все телевизора насмотрелись, там про магов и ведьм круглыми сутками передачи показывают. Решил поговорить с женщинами в посёлке, должны же хоть какие-то адекватные люди мне попасться. Да и они тоже почти все отнекивались. Одна только, наглая такая, мерзкая баба, не люблю таких, сказала:
— Ну знаю её. У неё тут среди леса логово, домишко там её.
— А как его найти, — спрашиваю.
Мимо соседка её, видать шла, слышала наш разговор, как закричит:
— Ты чего! Не говори ему, пропадёт ещё человек. Это ведьмин проклятый дом!
— А, этого не жалко, — махнула та баба на меня рукой, — это не человек, это мент! Мусор! Так что, если ему для следствия надо, пусть себе хоть к чёрту идёт! Вот туда, — она показала рукой, — вниз тропинка идёт, дальше налево, домишко увидишь, там больше никто не живёт! Вот и чтоб вас всех таких, как её, чёрт побрал, — прибавила она.
Я ушёл от неё молча, странно как-то за такую помощь благодарить. Иду я, куда послали, а сам думаю: «На кой ляд сдалась мне эта бабка, врачи сами, небось, не туда засунули, а теперь найти не могут. Разбирайся ещё с ней. Из-за их разгильдяйства очередной висяк будет!» Так я иду, сам с собой рассусоливаю, не замечаю, как холодать начало, гроза начинается. Дождик капает. Я вот, веришь, грозы никогда не боялся, а тут мне жутко сделалось. И с каждым шагом всё пакостней так на душе, хоть падай на землю. Я взял, и побежал. Ноги сами меня вынесли. Всё заросшее, штакетничек поваленный весь сгнил, колья натыканы кругом. За кустами еле я этот сарай разглядел, даже не дом. Три окошка забитые в ряд. Над крышей кирпичная труба торчит осыпавшаяся. Всё неухоженное, ветками закиданное. Даже при солнце жуткое место. От него могилами веет. А тут гроза. Хотел назад пойти, а тут ливень совсем начался. Думаю, на крылечке подожду и пойду отсюда. Подхожу к крыльцу, дождь всё заливает. Смотрю — замка нет, одна щеколда, отодвинул её, дверь открыта, внутри темно. Мобильником посветил — вроде пройти можно, где-то на комодике свечка стоит. Прошёл, достал зажигалку, свечку эту зажёг, там ещё одна. Свечки странные, вроде восковые, а все чёрные. Тут чувствую, резкий запах пошёл чего-то гнилого, как от трупов. Стал со свечкой осматриваться: барахло всякое валяется, трава какая-то, нитки, иголки, мусор всякий… И тут прямо затрясло всего: стоит среди этой чернющей комнаты накрытый стол, над ним зеркало, на столе книжище лежит. По краям стола свечи стоят. Книга, видать, старая, переплёт из кожи, страницы аж бурые. И только я руку протягиваю к этой книге, вдруг из-под стола вылетает огромная чёрная мохнатая лапа с длинными когтями, и тащит книгу эту к себе. Я глазам своим не верю. И вдруг хохот надо мной, вся эта поганая хибара хохочет и трясётся. Поднимаю голову, а над зеркалом под потолком зависла та самая бабка. Сидит она скрюченная, голая, волосы растрёпаны, страшная, глаза горят. Висит она в воздухе и ко мне руки тянет, а я не могу пошевелиться. И липкое что-то и гадкое, как живые водоросли опутывает меня. Вниз глянул, а это две огромные змеи! И старуха ко мне руки протягивает всё, уже почти до лица дотронулась. Слышу, как шипит:
— Вот и жених мой пожаловал, выкуп мой драгоценный пришёл. Заждалась тебя, сокол!
Сердце в пятки ушло, стряхнул змей, дёрнулся назад к двери, а она заперта снаружи, не могу открыть. Хохот со всех сторон. Я давай метаться, хоть что-то найти, чем отбиться, а везде свечи сами вспыхивают и из каждого угла зверская рожа смотрит. Мечусь, думаю, дверь вышибить, а двери нет! Нигде не могу найти выхода. И тут меня что-то душить начало. Так сдавило, словно плита на горло легла. Я руками махал, бросил что-то не глядя — в зеркало попал, оно зазвенело, и я как побегу. Сам не знаю, как и куда бежал. Ничего не помню, что дальше было.
Очухался в больничке. Потом рассказывали, что я вылез из леса рано утром на дорогу и чуть под фуру не угодил, водитель успел остановиться. На шее, говорят, была у меня петля, все руки в воске, ничего не мог объяснить и не понимал, что происходит, всего шугался. Сначала думали, что под наркотиками, для верности анализы взяли. Потом психиатр со мной говорил. В общем, решили, что всё это просто нервный срыв от переутомления на работе. Я и сам начал думать, что мне приснилось всё это. А потом пришёл коллега навестить и говорит:
— Нашлась твоя старуха.
— Какая старуха? — у меня снова сердце заколотилось.
— Так та самая, гражданка Величкина,
