График обучения был очень плотный: подъём в шесть утра, в семь уже начинались занятия, последнее из которых заканчивалось в десять вечера, воскресенье — единственный выходной.
В первый месяц уставали все, чуть не засыпали за учебными партами, но потом ничего — постепенно втянулись…
Дни понеслись нескончаемой чередой, вот и новый 1939 год наступил совсем незаметно. По этому поводу даже предоставили три дня отдыха…
Лёха и Айна обучались по индивидуальной программе, но уже с середины января стали заниматься в общей группе испанским языком, видимо, в свете предстоящих операций этот язык для них был определён как приоритетный.
В конце марта Айна родила двойню — мальчика и девочку. Незаметно так родила: в среду вечером отпросилась с занятий по правилам хорошего тона в высшем европейском обществе, а в субботу утром уже выписалась с малышами из ведомственной больницы.
Девочку так и назвали — Мартой, а мальчика — Афанасием, в честь деда-шамана…
Сизый на радостях затребовал у Бессонова детскую кроватку, пелёнки-распашонки и ящик грузинского коньяка, в ближайшее воскресенье закатил пир горой. Впрочем, в понедельник все, включая Айну, дисциплинировано вышли на занятия, опоздавших и выбывших по состоянию здоровья не наблюдалось…
Теперь с утра в особняк стала приходить няня — в звании красноармейца, на попечение которой Айна и отдавала малышей, да и сама каждую свободную минуту прибегала к ним, благо, что от учебного центра до домика было совсем недалеко, минут семь-восемь пешком.
— Никит, — иногда спрашивала Зина, — а мы-то с тобой когда будем заводить детишек?
Ник только плечами неопределённо пожимал, мол, как получится, как Бог даст.
Не мог же он сознаться любимой женщине, что нет у него шансов на обзаведение потомством. Хотя, чёрт его знает, может, и ошибался тогда шаман? Тут только время может однозначно ответить на этот вопрос…
На всё лето новоявленные курсанты выехали в летний лагерь — на ту же учебную базу, расположенную на ладожском мысе Морье.
Больше стало практических занятий, учений, работы на ближайшем полигоне: стреляли, взрывали, разминировали — с утра до вечера. И продолжали упорно заниматься иностранными языками: Ник с Банкиным уже и немецкий вовсю осваивали, Зина прилежно изучала итальянский, Сизый и Айна пробовали по-португальски общаться между собой.
С сентября месяца, наконец-таки, начали знакомиться и с содержанием возможных операций, запланированных на следующий, 1940 год.
Дело было в воскресенье, сразу после обеда. Неожиданно приехал Бессонов в сопровождении мрачного старшины и няни-красноармейца. Старшина осторожно поставил около обеденного стола два пухлых портфеля, дождался, когда няня вместе с уже одетыми Мартой и Афанасием спустится вниз и отправится вместе с ними на прогулку — в соответствии, видимо, с полученным приказом.
— Рассаживайтесь, товарищи! — предложил Иван Георгиевич. — Пришло время поговорить и о серьёзных вещах…
Судя по тому, что рассматривалась возможность проведения всех трёх операций в течение одного года и все планы изучались группой в полном составе, Ник понял, что это обсуждение носило чисто предварительный характер. Могло оказаться, что вся группа будет направлена на выполнение одного задания, но существовала вероятность и того, что придётся разбиваться на части и параллельно проводить сразу несколько операций.
Первая операция планировалась как весьма масштабная и носила громкое кодовое имя — «Корзинка с яйцами». Речь шла об одноразовом уничтожении всей верхушки Третьего Рейха, традиционно собирающейся летом на вилле Мартина Бормана, расположенной в Баварских Альпах.
Сам Бессонов явно сомневался в успехе этого амбициозного проекта:
— Шансов, что операция всё же будет проводиться, ничтожно мало. Должно произойти несколько абсолютно невероятных совпадений, чтобы завертелся весь механизм. Не забивайте себе головы этими ненужными деталями. Поставленная перед вами задача очень проста: выучить наизусть географическую карту примыкающей к вилле местности, досконально запомнить план самой виллы, месторасположение постов, графики смен дежурных караулов… — Он вынул из портфеля и аккуратно разместил на краешке обеденного стола несколько типографских карт, тоненькую стопку машинописного текста и несколько листков с нарисованными от руки планами помещений. — Если всё срастётся и другим нашим товарищам удастся организовать надёжные коридоры для прохода к вилле Бормана, то вы должны быть готовы к следующему: проследовать в нужный момент по этим коридорам к объекту, заминировать его, подорвать и вернуться обратно живыми. Ничего сложного. Необходимо выучить наизусть все эти планы и карты — чтобы от зубов все мелочи отскакивали, потом ещё на макете потренируемся, выстроенном в натуральную величину на Валдайской возвышенности…
Второе мероприятие выглядело, наоборот, очень даже прозаично. Необходимо было отправиться на Кольский полуостров, причём в строго определённое место, и провести там тщательные поиски строго определённого человека, которого по нахождению необходимо было дотошно допросить. Да и называлась эта операция куда как знакомо и буднично — «Трёхгранный стакан»…
В этот раз Иван Георгиевич выложил на стол толстую стопку самых разнообразных документов: старых журналов, пожелтевших от времени газет и многочисленных протоколов допросов.
— Дело заключается в следующем. Несколько лет при нашем Комиссариате существовал специальный отдел, сотрудники которого изучали разные непонятные и странные явления, искали древние клады, ну, и тому подобное. Возглавлял эту службу Глеб Иванович Бокий, человек заслуженный, старый чекист, личный выдвиженец самого товарища Ленина. Но, как это часто и бывает, разбаловался наш Глеб Иванович, нюх потерял, поверил в свою полную безнаказанность. Стал казённые деньги спускать на ветер, на своей даче в Купчино устроил настоящий вертеп: с непрекращающимися пьянками и таким развратом, что сам Гришка Распутин позавидовал бы. Арестовали, конечно, потом и расстреляли, как полагается. А вот его заместитель, Александр Барченко, человек учёный, интеллигентный, на допросах — с пристрастием, конечно же — порассказал много любопытного. — Бессонов бросил поверх стопки с документами и журналами пачку листов коричневатой бумаги, исписанных убористым почерком. — Прочитайте всё, разберитесь. Похоже, на Кольском полуострове одна из экспедиции Барченко (их три было: в двадцать втором году, в тридцать четвертом и в тридцать шестом) и вправду обнаружила некие важные раритеты. Только, похоже, все эти находки успешно ушли за рубеж. Во-первых, Бокию постоянно требовались деньги на его оргии, а Барченко очень интересовался Тибетом. В результате один из них получил вожделённые финансы, а другой — подробные карты Тибета, описание тамошних монастырей и копии древних летописей. Но к тому времени, когда Барченко во всём признался, Бокия уже расстреляли, а вся их коммерция шла как раз именно через Глеба Ивановича. Где искать следы этого иностранного контрагента? Товарищ Сталин показания Барченко прочитал и заинтересовался одной находкой. Называется эта штуковина — Чаша Святого Грааля. Прочитаете потом про неё. Задача очень простая: убедиться — была ли эта Чаша действительно найдена, а если была, то где теперь она находится. Есть всего одна зацепка. На Кольском полуострове есть большое озеро, называется Сейдозеро, на его берегу живёт один человек — по прозвищу Синица, он лично знаком с этим иностранцем, который все найденные артефакты скупал у наших ушлых гавриков.
