— Здравствуйте, Вольф Григорьевич! — поздоровался Ник подчёркнуто спокойным тоном.
— И вам не болеть, товарищ Иванов, — улыбнулся вошедший. — Следовательно, в вашем две тыщи седьмом году ещё помнят о моей скромной персоне? Я по-настоящему польщён! Где-то уже видели мою фотографию?
— В Интернете, — скупо улыбнулся в ответ Ник. — Это такая информационная система, которая…
— Не продолжайте, я в курсе, — нетерпеливо махнул рукой Мессинг. — Давайте лучше поговорим о деле. Это хорошо, что вы решили вернуться в Россию. Иначе шансов выжить у вас совсем бы не осталось: сотни, если не тысячи лучших агентов, были бы немедленно брошены на ваши поиски. Причём с одним приказом: «Найти и уничтожить!» Если не секрет, почему вы решили всё-таки вернуться? Ведь знали же, что все, причастные к операции «Зверёныш», могут быть ликвидированы?
— Знал, — сознался Ник.
— Так почему вернулись? Только отвечайте честно, без увёрток и выкрутасов.
Ник на минуту задумался.
— Честно? Да, наверное, просто с вами хотелось поговорить подробно, задать несколько вопросов…
Мессинг опять улыбнулся:
— Что ж, поговорим! Но немного попозже. Сперва решим все насущные вопросы. Мне было очень непросто уговорить Иосифа Виссарионыча, но уговорил: все бойцы группы «Азимут», те, которые живы на сегодняшний день, не будут подвергнуты никаким репрессиям. Мало того, группа будет работать дальше, плюсом — награды, звания, льготы. Удивлены?
— Нет, не очень, ведь скоро начнётся война.
— Правильно рассуждаете, — кивнул Мессинг тяжёлой головой. — Именно об этом я и говорил товарищу Сталину. Меньше чем через десять месяцев начнётся такая мясорубка, на фоне которой весь компромат, содержащийся в архиве господина Троцкого, и выеденного яйца стоить не будет. А ваш славный «Азимут» может очень пригодиться — для разрешения неразрешимых проблем. Да, кстати, можете сообщить товарищу Алексею Сизых, что всё нормально. Вот только в Россию им с женой действительно не надо возвращаться. Пусть следуют для начала в Аргентину, обосновываются там, вживаются. Все явки и пароли им сообщат чуть позже. Думаю, что через несколько лет им предстоит выполнить одну очень важную и почётную миссию. Как быть с их детьми? Я всё помню. Как только супруги Сизых крепко обоснуются в Аргентине, Афанасия и Марту к ним доставят в обязательном порядке. Сергей Анатольевич Куликов лично и доставит…
Разговор Ника с Мессингом затянулся часов на пять.
О чём они говорили? Позвольте пока обойти эту тему таинственным молчанием. Как говорится: каждому овощу — своё время.
Эта книга отнюдь не последняя в серии, посвящённой деятельности группы специального назначения под кодовым названием «Азимут».
Ник возвращался в Ленинград всё в том же специальном вагоне.
Только на этот раз не бесправным пленником, сопровождаемым бдительными охранниками, а почётным пассажиром: на откидном столике стояли тарелка с настоящим бараньим шашлыком, блюдо с ещё тёплым лавашем и вазочка, наполненная до краёв красной икрой, а на приткнувшемся рядом сервировочном столике размещались разномастные бутылки с благородными напитками, хрустальные бокалы и рюмки…
Дождавшись, когда молчаливые официанты приберутся на столе, Ник достал из коричневого портфеля несколько чистых листов бумаги и хорошо заточенный синий карандаш.
Он хотел кратко записать свои впечатления от этой уже закончившейся тропической эскапады.
Часа три он безостановочно писал, зачёркивал, в сердцах мял бумажные листы и выбрасывал их в корзину для мусора, стоящую под столом.
Брал новые листы бумаги и начинал всё заново…
Вот что у него получилось — в конечном итоге:
Небо и море — одного цвета,
Нет между ними горизонта линии…
Говорите, здесь всегда — вечное лето?
Плесните-ка ещё «Мартини»…
Скорее всего, я тут зависну надолго.
Возможно, что и навсегда…
Между Тропиком Рака и Тропиком Козерога,
Говорят, медленно летят года…
Я зависну, не думая о хлебе насущном,
Бананы и кокосы падают прямо в руки — всегда…
Сиеста — многочасовая, и любовь — от случая к случаю,
Говорят, места эти посещает разборчиво, иногда…
Что ещё надо, чтобы подбить итоги?
То ли всей жизни, то ли только её проявлениям частным?
Вдруг здесь навсегда останусь, подражая многим,
Счастливым в конечном итоге? Или несчастным?
Вдруг, год проспав, объевшись цветками лотоса,
Я вернусь, всё же, в свой мир прежний?
Где метели метут целый год без роздыха,
Всё метут и метут, без бонусов, на надежду…
Вернусь к той девчонке с глазами серыми,
Словно вода в знакомом роднике.
Со словами на удивленье несмелыми,
Что родились нежданно-негаданно в этом тропическом далеке…
А вечерами зимними, хмурыми, промозглыми,
Что сразу наступают по окончанию короткого лета,
Я буду ей рассказывать веками нескончаемыми, долгими
О тех краях, где небо и море одного цвета…
Конец второй книги
