две свечи. Выдохнул и потянулся к ним, чтобы поставить их ближе. Нога и не болела уже, рука цапнула воздух возле огоньков и стукнулась о что-то твердое. Деловито пощупал нечто и оценил. Предмет неодушевленный, плотный, ровный, края словно отполированные. Гладить одно удовольствие. А вот чуть выше наткнулся на мех и замер. Это ещё что такое? Свеча дрогнула и засветила ярче, осветив всю комнату. Я увидел перед собой огромную морду ящера с рогом и вскрикнул, едва он мигнул одной свечой-глазом. Свет исходил из глаза, но как-то странно. Словно его взгляд пылал, а не сам глаз. Взгляд у него был немигающим и уверенным.
Падаю, кажется, в обморок. Это уж слишком. Но тотчас меня хлопают по щекам.
— Антоша?! Ну, хватит. Всё хорошо. Привиделось тебе всё, забудь. Сплюнь и забудь.
Передо мной сидел с озабоченным лицом Вергус. Гляди ж ты, и имя сразу его вспомнилось.
— Что хоть видел-то? — лицо колдуна, казалось, ожило, он был румяным и пресытившимся. Но всё равно смотрел на меня как-то странно и испытывающе.
— Свечи, думал, а там, такая морда… будто ящер или не ящер, а рог такой.
Тот, выдохнув, покрутил головой обеспокоенно и переспросил внезапно осипшим голосом:
— Уверен? Имя свое он назвал тебе?
Мотаю головой.
— Так мне не показалось?
Тот, отведя взгляд, выдавил:
— Не, не показалось. Увести тебя надо. Иначе уведет он тебя. И я ничего не смогу сделать. Он что-нибудь сказал? Тронул?
Мотаю вновь головой.
— Не, это я его трогал, морду гладил, оказывается. — и уже почти плача, в голос с подвыванием, спрашиваю: — Так что, это настоящее? Это настоящее было?
Тот кивнул и сказал глухо:
— Сам Князь Тьмы к тебе наведался. Но ты не переживешь его. Ходить-то сможешь? Главное, он не пометил тебя. Пойдём, пойдём. Мне не нужен такой гость. Иди куда-нибудь подальше. Вон, в телегу садись, она тебя к деревне увезет, там, может, кто и подберет тебя. Вот ведь напасть на мою голову свалилась, чем и привлек только внимание самого Князя. Чур меня, чур. Он точно метку не оставил?
Растеряно и потеряно мотаю головой. Кое-как сажусь и к своему удивлению понимаю, что практически здоров. Но печет что-то на груди. Чуть не рву ногтями кожу, и тотчас колдун отнимает мою руку от груди. Охает и сквозь зубы цедит:
— Вот она, метка его.
Удивленно смотрю. На груди что-то, по виду напоминающую татуировку. Колдун, рывком поставив меня на ноги, подводит к зеркалу во весь рост. Мало того, что я увидел там себя в юности, так ещё и с татуировкой на всю грудь в виде лапы с когтями. Чесалось дико, но вскоре перестало. Колдун смотрел на меня удивленно и почему-то с уважением, или мне так показалось.
— Ну, теперь мне тебя не выгнать. И света ты больше не увидишь, малец. Вторую ночь ты не переживешь. И уйти не получится. Не даст он. Ты в ловушке. Единственное, чем могу помочь… но тебе это не понравится, сразу скажу. Князь… любит таких, как ты… девственников. И пока не наиграется, не отпустит. Видно, сильна луна в этом месяце. Не думал, не гадал, что так будет.
Я потерял дар речи и схватил колдуна за грудки.
— Чем можешь помочь, и что он такое, этот ваш Князь?
Тот, опустив плечи, прошептал тихо:
— Да кто ж его знает. Князь он из самого ада. Что захочет, то и сделает. Тебе бы подготовиться. Растянуть бы тебя. Больно ведь будет. Сомлеешь, малец. Помочь? Ты ведь впервые?
Выпучив глаза, шиплю на колдуна:
— Ты это… того… не шути так… чего там растягивать-то?
Тот, неожиданно подхватив мое тело, посадил меня на кровать и задумчиво ответил будто себе, под нос.
— Чего тянуть, говоришь? Да жопу, жопу твою тянуть будем. Анус твой растягивать. У Князя этого член, знаешь, какой огромный? А я знаю, встречались как-то. Убьет на раз. Не захочет, а убьет. А потом пожалеет, оживит и снова убьет. И пока не наиграется, так и будет рвать тебя.
Я словно пережил всё это только что. Чуть не теряя сознание, предложил горячечно:
— Я пойду, тихонько, глядишь, и уйду.
Колдун мрачно кивнул.
— Вот бог, вот порог, как говорит Аксинья. Ноги в руки и беги. Лошадь запряженная стоит. Посмотрю я на тебя. Вон, одёжа тебе. Я у сына взял, он юнцом ещё совсем был. Негоже тебе голым-то ходить.
Киваю меленько головой и лихорадочно вдеваю себя в широкую рубаху его сына. А он и совсем юнцом был огромен. На мне всё болтается, как на скелете. Но кое-как подвязав всё на поясе, выхожу, шатаясь, в огромную кухню, судя по печи и куче кастрюль и баночек. Бегу уже мимо, как мне кажется. А на деле едва ковыляю. На улице глаза спотыкаются на огромном коне, и я испуганно взвываю. Если у них и лошади такие, то не удивительно, что кошки как рысь.
— Та смирная она. Чё орёшь. Ты не на неё сядешь, а на телегу. Вон она. Садись, и вот на тебе вожжи. Даже дергать не надоть. Она и так тебя к дому Аксиньи довезет. Это её лошадка. Я больше коней люблю гнедых, с поволокой в глазах, с жаром.
Чуть дергаю вожжи, и правда, лошадь срывается. Везёт меня по заметной широкой тропинке в лесу. Эх, а ведь хотел спросить, куда я вообще попал. Ну, да ладно. Это всё потом. Главное — живым остаться. Чтобы не растягивали перед каким-то Князем там. Не мир, а чушь одна. С ума сойти не долго.
Лошадь и вовсе — не шла, а быстро бежала, так что ветер в ушах. Лег в телеге, ослабив вожжи, и застыл, глядя на небо. Вот угораздило же попасться в лапы, и кому — Князю какому-то. А ведь он отпустил меня, этот Вер… Вир… тьфу, колдун этот, словно нарочно. Наверное, подвох тут в том, что Князь меня хоть откуда достанет. Но попытаться всё же стоит. Знаю с детства, что нельзя руки опускать. Надо всегда бороться до последнего вздоха или выдоха. Но сложность в том, что я непонятно где, непонятно как оказался. Само то, что так и не пришел в себя, лишь успокаивало. Интересно, а чё до меня этот Князь приколебался? И как мне исчезнуть отсюда?
