Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
колен. — Работаю на себя, жёнка — красавица у меня, сын. Рыбалка, машина, все дела. Вон недавно хату новую взял в кредит. Щас с войны вернусь — тебе и почёт, и слава, и льготы. Сына тоже норм воспитываю, чтоб слюнтяем не вырос: бокс там, все дела.
— Не страшно на войне?
— Кхе, — Джон вновь закинул руки за сиденье. — Я чё, по-твоему — ссыкло? Это пусть они нас боятся!
Водитель быстро взглянул на него и его глаза блеснули.
— Почему не пошли добровольцем?
Джон осёкся и вновь сел ровно. Затем поморщился и потер ступни.
— Дык это, не призвали тогда ещё. Чего впереди паровоза бежать? Не нужен я им был тогда, значит. Да и сам понимаешь: война, там же неизвестно, как сложится. А я хочу посмотреть, как сын растёт. Я ж не за себя боюсь, а за то, что он без меня тут будет, понимаешь?
— У других солдат тоже есть сыновья, — заметил водитель. — И у тех, кто пошел добровольцами. И они тоже наверняка хотят увидеть своих детей.
С минуту Джон непонимающе смотрел на него. Он даже побагровел. Водитель прямо физически ощущал, насколько тяжело пассажиру дается мыслительный процесс.
— Ну и страшно немного, — наконец ответил Джон. — Тут же как: одно дело — на День Независимости бухнуть под салют, а другое дело — того, под пули идти.
— Не всё в жизни дается легко, — понимающе кивнул таксист.
— А? Да, прям не всё! Тут ты прав. Знаешь, а я ведь теперь стал понимать всех этих ботаников, которых чмырил в школе. Когда тебе страшно, обидно, а сделать ты ничего не можешь… — Джон помолчал. — Это мне всё легко давалось. Телосложение, девчонки. Вся молодость так прошла. Короче, по-настоящему напрягаться никогда не приходилось.
— Ну, у вас свой бизнес, — подбодрил его таксист.
Джон отмахнулся.
— Да какой там бизнес. Ерунда. В день-то нормально получается по деньгам, да только сколько таких дней в году? Это только кажется, что всё прям на мази. С кредитом и машиной предки помогли. Да и сейчас помогают, кстати. Всегда гордился, что у меня жена — первая красавица на районе. А что толку с этого, если нам с ней поговорить не о чем? Мы совсем разные с ней. Так что все наши разговоры — это ссоры и ругань. А отдых? Друзья, рыбалка — они ж не со мной дружат, им просто бухнуть с кем-то надо.
А сын? Я как-то не задумывался, но он же туп, как пробка. А чему я могу его научить? Что я сам умею-то, если всё мне доставалось готовеньким?
Водитель безучастно пожал плечами и чуть сбавил скорость. Джон теперь морщился, не переставая, и постоянно тёр ноги. Таксисту показалось, что грязь на штанинах имеет красноватый оттенок.
Джон обессиленно развалился в кресле и вздохнул.
— А на войне я понял многое. И я не про патриотизм. Причем патриотизм настоящий, а не про пьяные вопли под салютом. Я стал понимать других людей. Понимать, что по ту сторону такие же люди, как я. Что им тоже больно, страшно.
Помню, мы как-то в село вошли. Враг отступил, ну а мы стали осматриваться. Знаешь, недобитков искать, схроны там, может, ценное что. И вот слышим писк из подвала. А дом разрушен совсем, даже не подлезешь. Мужики сначала забить хотели: писк явно не человека, а из-за зверюги камни тягать неохота. Ну а во мне что-то щелкнуло. Стал разгребать. Мужики помолчали, да стали помогать. Через полчасика камни раскидали и оттуда мальчишка вылез, чумазый весь, еле на ногах стоит, худющий. Лет десять ему было, наверное. А на руках у него котёнок, крошечный совсем. Мальчишка его обнимает, будто боится, что мы отнимем. У обоих глаза серьёзные-серьёзные! Ничего в них от детства не осталось.
Потом оказалось, что эта парочка в подвале три недели сидела. Тогда село утюжили — будь здоров! Без еды, в темноте. Мальчишка говорил, что из щели вода текла. Так вот он её в ладошки набирал и пил. И котёнка своего также с ладошек поил. У меня аж сердце чуть не разорвалось: мой-то почти его ровесник!
Три недели в темноте с котёнком! Можешь себе представить? Это сколько силы, сколько воли в этом мальчишке! Я тебе точно говорю: я в этой жизни не знаю ни одного человека, который на такое способен. Ни один солдат, ни один генерал не обладают такой силой. И все наши завоевания, все наши победы или проигрыши не стоят того, чтобы эти два малыша медленно погибали в грязном подвале, а не дурачились на заднем дворе.
А еще я понял из-за войны, что если человек слабее меня — это не значит, что над ним надо смеяться. Любой может оказаться гораздо сильнее тебя, даже котенок или инвалид! Быть может, ему в этой жизни пришлось выдержать гораздо больше, чем мне. А ведь ему тяжелее, гораздо тяжелее делать даже самые простые, для меня, вещи. Мы все в неравных условиях, это правда. У кого-то деньги, у кого-то здоровье. А у кого-то ни того, ни другого. Так и что же, он не человек теперь, что ли?
— Не зря вы хотите вырастить и воспитать сына, — хмыкнул таксист и посмотрел на спидометр.
— Да, сын… Он ведь этого не понимает. Да я и сам это понял только сейчас! Бокс — это классно, конечно, но важно понимать, что это не всё. А ведь для того, чтобы понять, так мало надо! Простая доброта, простая помощь другому человеку. Вода, собранная в чумазые ладошки, гораздо сильнее миллиона долларов на благотворительность, которую платит миллиардер. Даже простая улыбка, в конце концов! Я, как вернусь, обязательно ему всё объясню, всё расскажу. Черт, до чего же ноги болят… Он ведь может стать лучше меня! Мне-то просто везло, а так, если подумать…
— Приехали.
Джон осёкся. Водитель смотрел прямо перед собой, положив руки на руль.
— Уже?
— Уже. Приятно было познакомиться.
Глава 3
В такси, с трудом, забралась бабушка и со вздохом облегчения опустилась на сиденье. На ней было широкое старомодное платье. На плечах лежал шерстяной платок, она небрежно смахнула с него несколько капель дождевой воды. Седые волосы собраны в аккуратный пучок. Глаза, на удивление яркие и живые, источали доброту. Доброту взрослого, который с улыбкой смотрит на последствия детской шалости. Она еще раз вздохнула и сложила руки на коленях. По такси стал растекаться лёгкий запах приятных духов. Запах напоминал о детстве, солнечных летних
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
