душах. Неведомая сила подбросила нас со скамьи, мы вскочили на ноги, а руки сами взметнулись к небу. Наверное, в этот миг мы напоминали две римские десятки — XX, но при этом обе десятки истошно орали на весь пустой стадион:
— Витя, дава-аа-ай!
Витя вздрогнул, его скучные дотоле глаза зажглись бешеным азартным огнем, он наддал, словно включил другую скорость, и понесся к воротам противника. Его опекун тоже наддал, и вообще все на поле ожили, встряхнулись и повеселели. А молодец Витя: чертом ворвался в штрафную и пушечным ударом всадил мяч в сетку ворот.
Мы с другом прыгали и обнимались, как дети. Игроки на поле делали то же самое.
— А знаешь, — говорил я другу на обратном пути, — мне показалось, что мы с тобой, как бы это сказать, некоторым образом причастны к голу. Да-да, помнишь, когда мы с тобой заорали «Витя, давай!», он как-то действительно взбодрился, этот самый Витя.
— Безусловно. А знаешь почему? Я, кажется, догадался. Игра действует на нас, а мы на нее. Взаимовозбуждение игроков и зрителей, обратная связь, эффект присутствия.
А ведь действительно, подумал я, тут что-то есть! Есть какая-то магия в личном присутствии зрителя на стадионе, честное слово, есть!
Премиальное ведро
Мы в конструкторском бюро думали-думали и придумали: заменить железные оцинкованные ведра пластмассовыми. Огромная экономия металла получится.
Конечно, пластмассовые ведра и до нас были, но как-то они в быт прочно не вошли. А мы придумали ведра из прозрачной пластмассы, чистой, как хрусталь. Ведра наши стали похожи на огромные стопки, расширяющиеся кверху. Очень аппетитные получились ведра. Ржавчины никогда не будет и что на донышке не утаишь: ни грязи, ни осадка, ни подмеси — все видно.
Ну, принесли мы наше изобретение на ведерный завод, там посмотрели и спрашивают:
— Сколько будет стоить такое ведерко?
— А стоить оно будет в десять раз дешевле, чем ваше железное.
— Что вы говорите! — ахнули на заводе. — Не пойдет!
— Почему же не пойдет? — несказанно удивились мы.
— Да потому что дешево.
— Так ведь это — преимущество. И к тому же красиво. Посмотрите, какой стаканчик получился, — загляденье.
— Кому загляденье, а кому разоренье, — вздохнули заводчане.
— А кому разоренье?
— Нам.
— Это почему же?
— Потому что план-то мы в рублях даем. Сейчас у нас план — дать на миллион рублей готовой продукции, а с вашими стекляшками мы на сто тысяч едва дадим. Нас за это не похвалят.
— Зато какая экономия на металле!
— И на наших премиях. Нет, друзья, вы там какие угодно ведра придумывайте, но только с одним условием: чтобы мы премию не потеряли. А премия, не забудьте, идет из расчета выполнения плана в рублях.
Что тут будешь делать! Вернулись к себе в НИИ огорченные. Думали-думали и придумали — дужку нашего прозрачного ведра вставлять в ушки из чистого золота. Тогда ведро будет стоить в семнадцать раз дороже старого, железного.
Так мы и сделали: приклепали к прозрачному ведру золотые ушки, а в них вставили пластмассовую дужку.
Приходим на завод.
— А это вам нравится?
— А что это?
— А это ушки не простые, а золотые. Так что ведерко, вы уж извините, получилось в семнадцать раз дороже вашего старого, железного.
— Господи, за что же извинять! Это праздник вы нам принесли! Выходит, мы и премию будет получать в семнадцать раз больше!
И наладили они выпуск наших ведер — прозрачных, но с золотыми ушками.
Прошло время, решили мы съездить к ним на завод, проверить, как дела, так сказать, в порядке авторского надзора. Меня в командировку послали.
Прихожу к главному инженеру.
— Ну как, — спрашиваю, — у вас новые ведра идут? Хорошо?
— Прекрасно, не нарадуемся. Получаем все виды премий.
— То есть как?
— А так. За выполнение плана в рублях — раз. За экономию железа — два. За экономию золота — три. За рационализацию — четыре.
— А как же вы золото экономите?
— Очень просто — одно ушко ставим золотое, а другое — железное. Рационализация!
И главный инженер улыбнулся широко-широко, и в кабинет словно солнышко заглянуло: у инженера все зубы золотыми оказались. За счет экономии, наверное.
«Дофонарин»
Впервые о своем заболевании я узнал от Пончикова.
Он подошел к моему столу, подмигнул и сказал:
— Старик, что ты делаешь сегодня после работы?
— Побегу в строительный магазин. Ищу, понимаешь, облицовочную плитку для ванной комнаты.
— Есть более интересное занятие на вечер. Я приду к тебе с двумя мировыми девахами. Устроим небольшой разворот с детским криком на лужайке.
— Я не совсем тебя понимаю. Я ведь женат.
— Но жена-то твоя, насколько мне известно, отдыхает на Пицунде.
— Правильно, — ответил я. — Но от того, что она отдыхает на Пицунде, она не перестает быть моей женой, а я ее мужем.
— А никто тебя и не собирается разводить с твоей женой. Просто повеселимся, развеемся.
— Нет, нет. Мне надо искать плитку облицовочную. Я обещал Тусеньке к ее приезду облицевать ванную.
— Знаешь, что я тебе скажу, — сказал Пончиков с презрительной ухмылкой, — тебе нужно лечиться. Ты с большим приветом.
Плитки я в тот вечер не достал. Но, проходя мимо канцелярского магазина, решил зайти купить почтовой бумаги. Каждый день я писал Тусеньке на курорт письма, и дома кончилась вся бумага.
В магазине я встретил Вепринского. Он выбирал авторучку. Мы не виделись с ним сто лет.
— Как ты, как жена? — спросил я.
— Хорошо. А как ты, как жена? — спросил он.
— Хорошо, — сказал я.
Затем Вепринский осведомился, за чем я пришел в магазин, и, узнав, что за писчей бумагой, страшно удивился:
— А разве на работе у вас нет бумаги?
— Ну как-то неудобно… — ответил я.
— Ты что, с ума сошел? — выкатил глаза Вепринский. — Тебе нужно лечиться. От пяти листочков государство не обеднеет.
В воскресенье, когда я читал «Неделю», в дверь позвонила незнакомая женщина в болонье. В одной руке она держала большую и, видимо, тяжелую сумку, в другой бидон.
— Облицевать плиткой метлахской ничего не нужно? — спросила она.
— Боже, какое везенье! — воскликнул я. — Сколько вы возьмете за ванную?
— Четвертной, как со всех, — ответила женщина в болонье. — Я тут в вашем доме многим делала.
— Приступайте же немедленно, наш добрый ангел! — сказал я, но тут же на всякий случай поинтересовался: — А вы откуда?
— Да уж не из бюро добрых услуг, — симпатично улыбнулась облицовщица.
— А откуда?
— Да со стройки, откуда же еще!..
— То есть, если я правильно вас понял, эти плитки украдены у государства?
