как джинсы облегают нижнюю часть его тела. Лифт со скрипом движется вниз, а затем внезапно останавливается.
Сердце замирает в груди. Мы с мужчиной на мгновение обмениваемся настороженными, растерянными взглядами.
Затем свет гаснет.
— Дерьмо!
Я вскрикиваю, когда мы погружаемся в темноту, сумка соскальзывает с плеча, когда я инстинктивно протягиваю руки. Одной рукой нащупываю перила на боковой стенке лифта, а другой натыкаюсь теплую кожу, хватаясь за руку мужчины, точнее за его бицепс.
— Извини, — говорю я, но не убираю руку, чувствуя, как его пальцы мягко ложатся на мои.
— Все нормально, — его голос намного ниже в темноте. — С тобой все в порядке?
— Ага?
Он тихо смеется.
— Это вопрос или утверждение?
— Эм… — я сглатываю, пытаясь подавить панику. — Не знаю.
— Все нормально. Просто держись за меня на случай, если лифт снова дернется.
Моя хватка крепче сжимается на металлической перекладине и на крепком бицепсе.
— Как думаешь, он собирается это сделать?
— Не знаю, — бормочет он. — Похоже на то.
— Боже мой, — слова выскальзывают прежде, чем я успеваю их остановить, пульс учащается, когда начинаю проигрывать борьбу с паникой. — Черт. Черт, — я пытаюсь дышать, но вместо этого задыхаюсь. — Что, если мы упадем? Что, если закончится воздух?
— У нас достаточно воздуха, — глубокий голос ровный и уверенный. — Раньше я застревал в лифте. Конечно, в тот раз свет не погас, но в остальном очень похоже.
— Что случилось? Через сколько времени тебя спасли?
— Я был там недолго, — говорит он. — Нам просто нужно нажать кнопку экстренной помощи, и она отправит сигнал нужным людям. Я вытащу телефон из кармана и включу фонарик на секунду, хорошо?
Киваю и понимаю, что он меня не видит.
— Хорошо.
— Но продолжай держаться за меня, — добавляет он. — На всякий случай.
Я делаю, как он говорит, и через несколько секунд, пока незнакомец роется в кармане, вижу, как загорается экран. Даже в разгар паники не могу не заметить, что у него очень много уведомлений. Пара сообщений, несколько пропущенных звонков и тонны просмотров в социальных сетях. Интересно, он кто-то важный? Я его не узнаю, но это не имеет значения.
Он нажимает кнопку фонарика, освещающего небольшое пространство тусклым светом, затем протягивает руку и нажимает большую красную кнопку внизу панели.
— Пожарная команда должна быть здесь в кратчайшие сроки, — я еще раз мельком вижу белые зубы и сильную челюсть, затем он гасит свет. — Возможно, мне не следует оставлять фонарик включенным, чтобы сохранить аккумулятор телефона.
— Зачем тебе беречь аккумулятор телефона, если пожарная команда прибудет в кратчайшие сроки? — я не пытаюсь спорить или язвить, просто немного волнуюсь. Тревога нарастает как неудержимая волна, и что-то в мысли о том, что нам нужно беречь аккумуляторы мобильных телефонов, доводит до грани. — Они скоро придут, верно? Или ты сказал это, чтобы успокоить меня?
— Хочешь правду? — он делает шаг ко мне, и пряный кедровый аромат лосьона после бритья дразнит ноздри.
— Да.
— Я совершенно уверен, что пожарная команда скоро прибудет. Но также пытаюсь тебя успокоить, потому что вижу, что ты нервничаешь. И на случай, если мы застрянем здесь ненадолго, я не хочу, чтобы у тебя случилась паническая атака. У меня она была однажды, и это действительно, действительно отстойно.
Он, должно быть, услышал тихий, слегка маниакальный смех, который из меня вырвался, потому что хихикает вместе со мной. Затем чувствую другую руку на своем плече. Сейчас он фактически стоит передо мной.
— Как тебя зовут? — спрашивает он.
— Я… я Марго.
— Приятно познакомиться, Марго. Я Ноа.
— Ноа, — я киваю, втягивая воздух, когда сердце ударяется о ребра. — Привет.
— Мой любимый цвет — синий. Всегда был. А у тебя? Какой любимый цвет?
— Э-э, не знаю, — рассеянно говорю я. — Мне нравится большинство цветов.
— А как насчет любимого цветка? У тебя есть любимый цветок?
На это я знаю ответ.
— Я люблю подсолнухи.
— Подсолнухи, да? Это круто. Они мне тоже нравятся. Особенно те, которые вырастают очень высокими. Однажды видел картину поля больших подсолнухов, таких высоких, что они возвышались бы даже надо мной. И это о чем-то говорит, учитывая, что во мне всего около 191 сантиметра. Посмотрим, что еще? У тебя есть любимый напиток?
— Эм, «Манхэттен», наверное.
— Классика, — говорит он. — Мне это нравится. Будь проще. Ты любишь с вишней или без?
— С вишней, — хриплю я. Дыхание становится все более затрудненным с каждой секундой, и я изо всех сил стараюсь просто сосредоточиться на успокаивающем рокоте его голоса. — Продолжай говорить. Пожалуйста, — шепчу я, облизывая губы. — Это помогает. Боже, я никогда раньше не боялась лифтов, но… черт.
— Все нормально, — он проводит большими пальцами по моим рукам. — Я понимаю. Не то, чтобы сам боюсь лифтов или оказаться в ловушке в них, но очень боюсь летать. И змей. С последним не так часто сталкиваюсь в работе, к счастью, но полеты — это совсем другая история. Иногда мне приходится сталкиваться с этим страхом несколько раз в неделю.
— Ты летаешь несколько раз в неделю?
— Иногда. Зависит от графика.
Я собиралась спросить, чем он зарабатывает на жизнь, когда лифт скрипит, и звук эхом отражается от стен пустой шахты над нами. Все мое тело напрягается, кожа становится горячей, а затем холодной, когда перехватывает дыхание.
Ноа прижимается ко мне чуть крепче, приближаясь своим телом. Я чувствую его дыхание на шее.
— Все нормально? — бормочет он.
Я отчаянно киваю, инстинктивно обхватывая его руками, впиваясь ногтями в твердые мышцы спины.
— Да, — хриплю я.
— Просто дыши со мной, Марго. Ладно? — он глубоко вдыхает и медленно выдыхает, и я чувствую, как его грудь движется под моей щекой. — Я чувствую, как быстро бьется твое сердце, и хочу, чтобы ты попыталась замедлить дыхание, хорошо? Все будет хорошо. Я держу тебя.
— Я… я не могу, — голос дрожит, чуть громче шепчу: — Это звучало очень плохо, не так ли? Разве не похоже
