Горишвили. — Что делать мне? Умирать здесь от тоски?
— У тебя есть ридер-очки. — Пытаясь освободиться, грустно улыбнулась Мария. — Читай книги, слушай музыку, смотри фильмы. Что ты делал перед моим приходом?
— Да вот, нашёл какой-то древний рассказ на тему памяти. — Не отпускал руку Марии Горишвили. — Тема, как ты понимаешь, для меня сейчас очень важная. Посиди ещё немного, я тебе прочту.
— Котик, мне надо идти…
— Да он коротенький! — настойчиво усаживая Марию рядом с собой, уговаривал Горишвили. — Побудь со мной ещё пару минут, пожалуйста! Мне важно твоё мнение об этом рассказе.
— Ну, хорошо, — сдалась Мария. — Пять минут, не больше.
— Слушай! — Горишвили надел ридер-очки. — Рассказ называется «Пари».
«Это глупое пари мы заключили ещё в детстве. Как-то в восьмом классе, изучая человеческий мозг, мы поспорили с Сашкой. Он говорил, что человеческий мозг имеет так называемое дно, и в доказательство приводил в пример то, что старики и старухи, мозг которых переполнен воспоминаниями, труднее запоминают новую информацию, чем дети. А я отвечал, что всё, что говорит Сашка, чепуха. У человеческой памяти нет никакого дна. Есть же случаи, когда некоторые люди после травмы или тяжёлой болезни начинали говорить на незнакомых им до этого языках. С того дня я видел Сашку только на уроках в школе.
Через год Сашка пришёл в класс в очках. Но всех удивляло не это. Троечник Александр Степанов, который ранее на всех уроках буквально «плавал» у доски, начал учиться на одни пятёрки! Вскоре он стал первым учеником в классе. Даже то, что говорил нам учитель на уроке, он помнил почти дословно!
Ещё через год Сашка начал как-то странно говорить: разговаривая с кем-нибудь, он вдруг внезапно забывал некоторые слова. Например: «Я сегодня пойду в… эту… как её… ну, в эту самую… вспомнил — в кино!»
После окончания школы мы не виделись с Сашкой вот уже лет пятнадцать. Я переехал в другой город, стал журналистом и разъезжал по стране, а он стал, как я слышал, простым библиотекарем. И вот судьба в лице моего начальника забросила меня в командировку в родной Ленинград. Я решил навестить школьного друга, но его мать сказала мне, что тот болен и находится в больнице. Разумеется, я отложил все дела и помчался в указанную больницу. Но меня ни за что не хотели пускать к Сашке и даже не сказали, чем он болен. Но я не отступился и, узнав, что Сашку лечит наш товарищ по школе, ставший врачом, решил всё выяснить у него.
Мишка, прошу прощения, Михаил Григорьевич Карцев узнал меня сразу. Мы посидели, вспоминая прошлое, поговорили о настоящем, поспорили о будущем. Наконец, я спросил его:
— Послушай, Миха, как старый друг прошу тебя: расскажи, что случилось с Сашкой Степановым?
Хмуро взглянув на меня, тот ответил:
— Ты помнишь то школьное пари?
— Какое пари? — в недоумении, сказал я.
— Вы поспорили, имеет ли человеческий мозг дно.
— А причём тут это?
— Сашка решил доказать тебе, что он прав. Стал много читать. Буквально «глотал» книги. От переутомления у него плыли искры перед глазами, голову словно сдавливал тяжёлый обруч. Но Сашка преодолевал боль и продолжал читать. Помнишь, как в последнем классе он стал забывать слова? Это было начало. Теперь его мозг заполнен. Да, ты не ослышался. Но Сашка продолжает много читать. Потому и пошёл в библиотекари. Он уже не может без чтения. Это как наркотик: раз привык вводить, уже не можешь прожить без дозы. Но мозг у Сашки заполнен, а он продолжает поглощать новую информацию. И вот старые его воспоминания разрушаются, а их место занимают новые знания. Сашка почти разучился говорить: он забыл, как это делается. Мычит что-то невнятное, как новорожденный младенец. Но он понимает всё, что ему говорят, и всё, что он читает. Не знаю, кто из вас выиграл то проклятое пари: Сашка или ты. Ведь, если кувшин полон, в него ничего больше не войдёт. А мозг продолжает вмещать в себя ещё и ещё. Это мы только предполагаем, что старая информация разрушается и замещается новой. Как в компьютере. А если это вовсе не так, и мы наблюдаем просто защитную реакцию организма? Ну, не может мозг объять всю информацию! Только новую её часть. Принято решение лишить Сашку возможности чтения новых книг, изолировать от радио и телевидения. Пусть переживёт информационную «ломку». Вдруг его мозг сам отринет всё лишнее в данный момент, и Сашка вновь заговорит? Что будет тогда с вашим пари?»
— Что здесь происходит? — прервал чтение неожиданно вошедший в медотсек Петров.
— А вот и наш строгий доктор пожаловал! — нагло осклабился Горишвили, снимая ридер-очки.
— Маша, тебя ищут по всей станции, — укоризненно сказал Николай. — Зачем ты выключила здесь громкую связь?
— Это я выключил, — поспешил ответить Горишвили. — Мне-то в этом лазарете ваши объявления ни к чему, только спать мешают.
— Что случилось? — встревоженно вскочила Мария.
— Ничего особенного, — ответил Петров, надевая на голову Горишвили шлем мем-рекордера. — Просто твоя вахта началась полчаса назад, и сеанс связи с Землёй вместо тебя пришлось проводить Белову.
— Ой, Коля, прости, — смутилась Мария. — Я совершенно забыла…
— Я вижу, — хмуро ответил Петров.
— Эй, господин доктор, — вмешался Горишвили. — Маша тут не развлекалась, она за больным ухаживала.
— Слушала какой-то рассказик, — саркастически усмехнулся Николай. — Ты прежде всего на этой станции отвечаешь за связь, — укоризненно сказал он побагровевшей от стыда Марии. — А уж потом, в свободное от основной работы время, медсестра.
— Полегче, доктор, — вновь вмешался Горишвили. — Ничего страшного не произошло, если кто-то пару минут поболтал с Землёй вместо Маши.
— Сигнал отсюда до Земли идёт тридцать пять минут, — раздражённо ответил Петров. — Ответ Центра столько же. Так что «болтать» весьма проблематично. Поэтому все сигналы шифруются и сжимаются. Кроме того, через нас осуществляется связь с Центром и всех прочих станций проекта «Юпитер».
— Перестаньте! — Встала между ними Мария. — Коля, что сообщила Земля?
— Твоему герою, очевидно, это совершенно не интересно, — огрызнулся Петров. — А ты могла бы всё узнать, как говорится, из первых рук, если б уделяла больше времени своим прямым обязанностям и не заставляла разыскивать себя по всей станции.
Гневно сверкнув глазами, Мария вышла из медотсека.
— Грубишь, начальник, — злобно прорычал Горишвили. — Власть свою демонстрируешь? Твоё счастье, что у меня нога повреждена…
— Заткнись, калека! — тоже повысил голос Петров. — Ну, чего вылупился? Героя из себя строишь? Думаешь, я не знаю, как и зачем ты повредил себе ногу? Во время войн такие, как ты, тоже намеренно калечили себя, чтобы не идти в бой.
— Сейчас не
