не приручались, дело это было неблагодарное и опасное. Уже вроде бы прирученное животное могло неожиданно взбунтоваться и напасть на своего хозяина. Верховых тропов воспитывали, обучая и дрессируя с самого рождения.
Как только опасность миновала, друзья позволили тропам замедлить бег. Полностью остановиться они опасались. Лишь отъехав на достаточное, по их мнению, расстояние, всадники спешились и расположились для отдыха. Но все равно сели лицом в сторону, откуда приехали, чтобы вовремя заметить неожиданное нападение диких скакунов.
К счастью, на этот раз им удалось и поесть, и отдохнуть. Развалившись в расслабленной позе, ковыряясь в зубах, Варм наконец затронул интересующую его тему.
— Я понял, почему тебе пришлось спрятать Агайю. Но куда? И с кем она живет? Насколько я знаю, у тебя нет родственников, живущих в лесу. Или кто-то из них решил сменить каменные лабиринты на чащу леса? Но ведь это безумие!
Шестиног лукаво посмотрел на Варма и спросил:
— Ты помнишь Кассандру? Ту, что хотела стать твоей пятой женой? Хоть убей, я до сих пор не понимаю, почему ты отказался. Признаться, после того как ты не захотел взять ее в жены, я пытался свататься сам, но она отказала. И не мне одному. Тогда ее родители поставили девушку перед выбором: или мужа ищи, или уходи, а мы уже не в состоянии тебя кормить. Она ведь у них младшая, остальных пристроили. Старые они уже, себя бы прокормить. И чем она тебя не устроила? Две пары рук — для работы хорошо. Три груди — детей прекрасно кормить. Две пары стройных ножек, длинные рыжие волосы и красивое личико — точь-в-точь как на старых картинках, что находит Копатель.
— Ты же знаешь, я копил на жену для души. Если бы выкупил Кассандру, не хватило бы на Агайю. И вообще, к чему ты вспомнил ту давнюю историю? Девушки всегда влюбляются в мужчин намного старше их, потом проходит.
— Может, у кого и проходит, — задумчиво сказал Шестиног. — У нее вот не прошло… Она ушла от родителей. И уже второй год живет в лесу одна.
Варм, пивший в это время из фляги, поперхнулся и закашлялся. Шестиног, не выходя из задумчивости, приложил приятеля пятерней по спине. Варм перестал кашлять, но зашипел от боли, одновременно пытаясь что-то сказать.
— Одна в лесу! Что ты несешь?
— Ты недооцениваешь женщин. Там, где мы используем силу, они — чутье и хитрость. Поверь, нам есть чему у них поучиться.
Варм выпучил на приятеля глаза. Сколько он знал Шестинога, тот не отличался мягкотелостью, и тут на тебе…
Шестиног правильно понял взгляд Варма и, не дав ему возразить, добавил:
— У каждого в жизни своя роль. Женщины рожают и воспитывают детей, готовят еду и шьют одежду. Мы — кормим их и защищаем. Тем более что сильнейший должен взять ответственность на себя. Во всем нужен порядок. Ты молодой еще, позже сам поймешь. А что касается женщин, если того потребуют обстоятельства, они не хуже нас могут за себя постоять, — добавил Шестиног и, посмотрев на солнце, встал на ноги. — Пора ехать, а то засветло не успеем.
Приятели вскочили на отдохнувших тропов и рысью припустили к лесу. Некоторое время они ехали молча. Варм насупился, пытаясь переварить все услышанное.
Наконец по его лицу пробежала тень изумления, и он спросил:
— Я все никак не пойму, зачем ты затеял разговор о Кассандре? Я ведь спрашивал, у кого сейчас живет Агайя. Или… — от пришедшей ему в голову мысли Варм резко осадил тропа, и тот завертелся на месте.
— Да, да, да! — ответил на невысказанный вопрос Шестиног. — Агайя живет у Кассандры. Да ты сам все увидишь… если уцелеешь… — добавил тот, глядя влево и мрачнея лицом.
Варм проследил за взглядом друга и почувствовал, что слипшиеся от пота волосы пытаются встать дыбом.
На них надвигалась песчаная буря.
Всадники спешились, а умные животные немедленно приняли боевую стойку. Повернувшись остроносыми мордами в сторону бури, тропы расставили пошире все свои шесть ног, чуть подались вперед и опустили вниз свои головы, похожие на птичьи. Средняя и задняя пары ног упирались копытами в песок, а передние, больше походившие на руки с длинными пальцами, глубоко впились в землю, всадив в нее длинные мощные когти, зацепившись будто скобами.
Друзья тут же нырнули под брюхо скакунов и, повернувшись в сторону, противоположную от надвигающейся бури, опустились на колени. Каждый, обхватив одну из средних ног животного, сцепил руки замком.
Ураганный ветер налетел как-то враз, оглушив и вытеснив из легких весь воздух. Могучие животные с огромным трудом выдерживали напор разбушевавшейся стихии. Их ноги за несколько секунд засыпало песком до колен, густая длинная шерсть, спускающаяся до земли, образовала сплошной занавес, защищая людей от летящего с огромной скоростью песка. Теперь только его громкий шорох да дрожащие от напряжения ноги тропов напоминали о противостоянии, происходящем снаружи.
Через какое-то время, показавшееся вечностью, все стихло. Животные судорожными рывками начали выбираться из песчаного плена. Мужчины, раскопав сбоку песок, вынырнули из-под своих спасителей. Шестиног снял с пояса бурдюк с водой и разделил ее между измученными тропами.
Через несколько минут друзья снова пустились в путь, напряженно посматривая на быстро спускающееся к горизонту солнце.
***
И вот наконец измученные животные въехали под густой полог леса, и всадники спешились.
— Ну, куда дальше? — спросил Варм.
— Дальше? Где-то здесь должно быть дерево, расщепленное молнией. Где-то здесь… где-то здесь… — забормотал Шестиног и в наступивших сумерках принялся метаться
