Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
и постсоветского периода
Глава 1
Дитя любви
Вот и начался последний завиток жизни. Хочется надеяться, что предпоследний, но вряд ли.
Уже маячит впереди «абзац с пейзажем».
Ну и скорость у этой жизни! Она проносится как метеор.
А началась спираль в первый день Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 года. Женщина, запечатленная на фото, исхудавшая, как скелет, с толстым, в перевязочках, ребенком, стоящим на старинном стуле, демонстрировала героизм, мужественное одинокое материнство.
Не было еды — сдавала кровь, чтобы прокормиться. На фото намеренно высоко и гордо поднята голова. Ребенок — дитя любви, зачатый и рожденный вне брака.
Двое встретились в Монголии: Он — солдат, она — учительница при русском посольстве, во временной командировке.
Любовь, встречи, беременность и отъезд в Москву — рожать — накануне начала войны.
День объявления нападения на Советскую Россию совпал с моментом рождения дочери. Меня…
Родители практически никогда не жили вместе друг с другом семьей, и я мало знаю об их отношениях. Знаю, что с началом войны отец ушел на фронт в разведбат, а мама родила в Москве меня, не будучи замужем, что мучило ее всю сознательную жизнь.
В России ханжество всегда цвело махровым цветом. Правда, отец, узнавший о рождении дочери, тут же послал военный аттестат на ребенка, что означало для дочери фронтовика какую-то помощь или довольствие.
После войны мои родители встретились на короткое время: он приехал к ней в ближнее Подмосковье. Увидел убогий домик, бывший в старину коровником при барской усадьбе, и тихо слинял в столицу, где его уже ждала дама сердца.
Мать страдала, воевала с ним за алименты на ребенка. Мне было сказано, что отец погиб на фронте. Как у всех матерей одиночек, отец — герой!
Думаю, что она долго продолжала его любить, а гордость пожирала ее, но и давала силы растить дочь.
Работала она учительницей в школе, а он, окончив два вуза, стремительно шел в карьерный рост и занимал уже значимые посты.
Моя мама, интеллигентка в первом поколении, хотела воспитать культурную дочь, для чего купила подержанный рояль, занимающий половину нашего жилого пространства, и отдала меня учиться музыке, хотя лишних денег не было совсем. Зарплата учительницы была мизерной.
Я не любила заниматься, не любила часами сидеть на стуле; мне не разрешали подбирать мелодии на слух, заставляя учить скучные этюды, повторяя и повторяя одни и те же такты. Мама никогда не бывала дома днем, приезжала на электричке вечером уставшая и контролировать меня не могла. Она просила мою тетку за тонкой стенкой прислушиваться — играю ли я на пианино, и я, пользуясь наивностью этой необразованной женщины, ставила на пюпитр вместо нот книжку, читала и бренчала, как пальцы хотели. На вопрос мамы, занималась ли я, тетя уверенно отвечала: «Да».
Когда я читала под свою «музыку», у меня в ногах на электроплитке в алюминиевой, кривой и помятой кастрюле булькал аппетитно пахнущий борщ из банки, который я просто разводила водой и ждала, когда он прокипит и можно будет его съесть. Это было детское, неконтролируемое никем счастье и свобода!
А музыканта из меня не получилось вовсе, хотя музыку люблю и немного знаю.
Позже я свою лень передала дочери — мы отдали ее учиться играть на скрипочке, потому что не хотели утруждать себя большим инструментом, и она, ненавидя и скрипку, и музыку, лелеяла детскую мечту: скинуть ее и «училку» с балкона.
В детстве я неосознанно получила знак, что удачлива. К маме приехала подруга, и мы все вместе с местными ребятишками пошли гулять в подмосковный лес.
Мы с детьми, как водится, бегали, соревновались. Я попросила у мамы снять кольцо с пальца — повоображать перед гостями.
Мама носила это кольцо, не снимая; дешевое серебряное кольцо с большим плоским ярким камнем или даже стеклом.
Я не помню, были ли у нее еще украшения; это кольцо было любимое, возможно, единственное. Мы нашли стог сена и завалились все вместе. Нас окликнули мама с подругой, мы вскочили, и я обнаружила, что кольца нет; конечно, оно было мне велико и соскочило с пальца.
Я в ужасе! Мама расстроилась и строго сказала: ищи!
Я, плача от абсолютной безнадеги найти «иголку в стоге сена», начала ковырять сено в стогу.
И, не поверите, нашла это цветное кольцо. Радости не было границ. И только много лет позже я поняла: это знак, что я, кажется, удачлива и всё, что я хотела и задумывала, кто-то помогал осуществлять. Через полсотни лет одна кубинка-вуду подтвердила, что я нахожусь под большой защитой (неизвестно кого), ко мне тянутся люди, и те, кто рядом со мной, находятся под моим зонтом. Я посмеялась про себя, чтобы не обидеть или не разозлить предсказательницу. Но не раз ловила себя на мысли о своей удачливости и проверяла ее на деле. Как-то раз, когда мне было уже лет восемь, мы с мамой поехали в Москву в театр на спектакль «Синяя птица».
Я была в восторге, а в перерыве к нам подошел мужчина, который меня не заинтересовал, и я его даже не рассмотрела. Мама сказала, что это ее знакомый. Он подал мне… банан. Я не видела доселе этой экзотики. Он раскрыл фрукт, как длинный цветок, и предложил попробовать откусить от середины. Я от стыда за свою деревенскость (так чувствовалось) откусила и кинула им, смотревшим на меня выжидающе: «Мыло какое-то». Эпизод, кроме вкуса «мыла», я забыла очень скоро. Мужчину — маминого знакомого — не запомнила. Я не знала о существовании отца и не видела его лет до девяти, пока однажды на нашей неровной, ухабистой, не асфальтированной улице в подмосковном поселке мы, дети, играющие на улице, не увидели роскошный черный автомобиль ЗИЛ (его называли в народе правительственным). Машину корежило на неровной дороге.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
