Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Заброшенных бараков и полуразвалившихся ферм в Тункинской степи имелось превеликое множество – с распадом СССР повсеместно развалились и колхозы. За два прошедших десятилетия не то, что брошенные или недостроенные здания, многие жилые дома в живописной горной долине стояли с наглухо заколоченными ставнями.
И ничего было не поделать с массовым исходом жителей в города, особенно молодежи – работы нет, а из всех развлечений для селян, особенно русских, осталась только водка…
Александр, продолжая крепко держать Родиона, уткнулся в стенку из жердей, прикрытых снежным валом. С таким сооружением он уже познакомился в прежних поездках – скотный сарай, что иногда ставили буряты из подручного материала, соблюдая старинный уклад. Хотя сейчас большинство предпочитало пускать в ход доски.
Но даже вот такое убогое творение человеческих рук сейчас показалось ему сказочным дворцом – внутри можно было пересидеть буран, а значит, спасти жизнь, потому со всей оставшейся силою он рванул повисшее тело парня и пошел вдоль стены, ощупывая ее рукою. Через пару метров под ладонью оказалась пустота, вернее широкий проем – ворот в скотнике либо не было, либо ветром сорвало.
Пасюк протащил Родиона через высокий занос, отплевываясь от снега, словно байкальский тюлень нерпа, и тут же облегченно вздохнул, скинув с плеч и души чудовищно тяжелое ярмо в виде отнюдь не детского и даже не отроческого тела и ответственности за него. Внутри строения было относительно спокойно: можно уже не напрягать последние силы, стараясь устоять от ветра.
Достав из кармана телефон, он, стащив зубами перчатку, включил фонарик, мельком глянув на осветившийся экран – связь так и не появилась, и торопливо огляделся, проведя тонким лучом света и ища более-менее защищенное место.
Такое оказалось в самом дальнем углу строения, за высокой кучей складированного кем-то навоза – то ли овечьего, то ли конского, либо всего вперемешку, тут надо разбираться в скотине. Чего Александр, хоть и не был горожанином балованным, но, понятное дело, в темноте, по одному только запаху, не умел.
Зато он знал, что высушенный навоз хорошо горит и дает немалое тепло. Значит, дело за малым – выломать несколько жердей, нарубить, сложить костер и запалить, благо зажигалка в кармане бекеши имелась, а потом наковырять шашкой естественного топлива из замерзшей кучи и потихоньку подкладывать в пламя, ибо огонь для них сейчас был важен, как никогда, – это жизнь!
Родион Артемов
– Ап-чхи!
Отвратительный запах потянуло в ноздри ядовитой змеею, и Родион чихнул от всей души и очнулся – тело было деревянным, как дите у папы Карло, причем правую нижнюю конечность засунули явно в костер, дабы изготовить чечевичную похлебку.
– И тебе не хворать! – словно со стороны донесся знакомый голос, и ногу перестали терзать болью.
– Ты чего творишь, Саныч? – просипел, шлепая обветренными, потрескавшимися губами, Родион и тут вспомнил все, что с ними приключилось за последние часы.
Он непроизвольно застонал от приступа боли – ступни словно кололи раскаленными иголками.
– Ноги твои кое-как растер, уже думал, что отчикают врачи твои «лапти», как «Настоящему человеку». Оперу такую про него слышал? Гангрена, гангрена, ему отрежут ноги! – жутко фальшивя, пропел Пасюк, и Родиона скривило – его музыкальный слух выпускника престижной московской Гнесинки такое исполнение прямо-таки корежило, как ржавый лист жести на прохудившейся от дождей и времени крыше.
– Вроде покалывают…
Только сейчас тьма перед глазами чуть-чуть расступилась, и в розоватых отблесках он увидел силуэт приятеля.
– Сапоги свои на тебя надел, паря. Но носки твои сдернул, а то мне свои ноги тоже дороги… – Пасюк закашлялся от дыма, задутого порывом ветра в их сторону, – как память. А ты уж больше «кирзачи» на такие выезды не надевай. Одно дело на Набережной около Царя или у Похабова пофоткаться, а другое… Сам, поди, уж понял! В сугроб засунуть ноги и то теплее будет!
– Ага. Спасибо, – только и нашелся, что сказать в ответ подхорунжий.
В городе унты или теплые сапоги были совсем ни к чему, действительно, казаки приезжали на мероприятия, устраиваемые войском, на своих машинах, многие вообще «по-гражданке», переодеваясь в форму уже на месте. Да и эти самые мероприятия происходили до чрезвычайности редко и нерегулярно. Казаки присутствовали, так, разве что покрасоваться на 9 Мая или на устраиваемых чиновниками псевдонародных гуляниях с привлечением реестровых в качестве колоритного антуража, как в последние разы, что он участвовал: около памятника Александру III на День города, да на открытии памятника основателю Иркутска атаману Похабову.
Понятно, что под цивильное у него имелись теплые спортивные ботинки, но их же не наденешь под шинель с лампасами!
Напрасно тратить деньги на дорогое зимнее обмундирование, одеваемое к тому же пару раз за сезон, без того достающиеся нищему музыканту полулегального стриптиз-бара с превеликими трудами, он не хотел. Это раньше «капуста» текла живым ручейком, но грянул кризис, и большинству завсегдатаев стало не до лицезрения женских сисек, а, соответственно, это ударило по карману не только стриптизерш, но и обслуги – и его, как музыканта, и Пасюка, что тоже трудился на «горячем производстве» в качестве охранника.
– Спасибо в стакан не набулькаешь! – назидательным тоном произнес Пасюк и цокнул языком – имел такую дурную привычку.
– Так выпили все… – виновато пожал плечами Родион.
Как ни крути, но Пасюк ему ноги спас, иначе бы он их отморозил: перед тем, как «отключиться», уже сам чувствовал, что будто на деревянных чурочках бредет, потому он вздохнул печально и тихо добавил:
– Завтра поутру я тебе в магазине литр лучшей водки куплю, не «паленки»! Обещаю!
«Рубля» полтора выкину… А ведь зарплата у нас только через неделю, в лучшем случае… На что жить буду?! Ладно, как-нибудь перетопчусь, может, кто из клиентов накинет за музыку? В первый раз, что ли? Билеты на обратную дорогу уже взяли, чего жмотиться?! У меня три штуки в сумке, что в машине оставлена, лежат. Ноги важнее!»
– Да брось ты думать – сам без бабосов сижу!
Пасюк словно прочитал его грешные мысли, и в ладонь тут же ткнулась маленькая металлическая емкость. Родион правильно оценил ее вес и сразу поднял к губам – ноздри уловили приятный запах.
– Ты чт-то, – радостно икнул Родион и шмыгнул покрасневшим носом, – свою кедровку взял?
На душе стало радостно – об изделии Пасюка казаки, отведавшие его кедровки, слагали легенды. Вроде нет ничего сложного – всыпать в банку с медицинским спиртом кедровых орехов до краев, добавить пахучих таежных травок, меда и поставить на две недели.
Настойка получалась просто убойной и знаковой, как лейбл уважаемой фирмы – несмотря на лютую крепость, пилась намного легче водки, да, самое приятственное, утром голова не болела, несмотря на литраж принятого накануне.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
