Квиллерен обернулся и оказался лицом к лицу с забулдыгой, красноглазым и сильно подшафе, но настроенным дружелюбно. На пьянчужке было пальто, явно сшитое из старой попоны.
— Знаешь, что это? Др-рянь! — повторил алкаш, пьяно ухмыляясь и всматриваясь через дверь в товары, повернулся к Квиллерену и снова произнес, осыпав журналиста мелкими брызгами слюны:
— Д-р-р-рянь!
Квиллерен отпрянул от отвращения и вытер лицо платком, но непрошенный собеседник, видно, поставил себе целью с ним подружиться.
— Не войдешь, — с готовностью объяснил он. — Дверь заперта. Заперли после убийства.
Возможно, он уловил в лице журналиста проблеск интереса, потому что добавил:
— Замочили! За-мо-чи-ли!
Это было еще одно полюбившееся ему словечко, и он проиллюстрировал его, всаживая воображаемый нож в живот собеседника.
— Сгинь! — пробормотал Квиллерен и пошел дальше.
Неподалеку был сарай для экипажей, в котором оборудовали мебельную мастерскую. Журналист попробовал открыть и эту дверь, заранее зная, что ничего не выйдет. Он оказался прав.
У него появилось неприятное ощущение, что все эти заведения фальшивые, как театральные декорации. Где их владельцы? Где коллекционеры, готовые заплатить двадцать восемь долларов за старую жестянку? Он видел вокруг только двух детишек в мешковатых комбинезонах, рабочего с ведром, старушку в черном, семенившую по улице с сумкой для покупок, и добродушного пьяницу, усевшегося теперь на обледеневший тротуар.
Квиллерен поднял глаза и заметил, как в одном окне что-то будто шевельнулось — в сверкающем чистотой окне выкрашенного в серый цвет небольшого здания со свежей черной отделкой и красивым медным дверным молотком. Строение больше походило на жилой дом, но вывеска ясно гласила: «Голубой дракон. Антиквариат».
Он медленно поднялся по восьми каменным ступенькам и попробовал открыть дверь, вновь уверенный, что та окажется запертой. Однако, к удивлению, она открылась, и журналист вошел в прихожую, очень элегантную и аккуратную.
Натертый паркет покрыт восточным ковром, стены оклеены изящными китайскими обоями. Над полированным столиком с хризантемами в фарфоровой вазе — зеркало в позолоченной раме, увенчанное тремя завитками. Слышался аромат экзотических благовоний. Стояла мертвая тишина, если не считать тиканья часов.
Квиллерен застыл в изумлении и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Он резко повернулся, но увидел только арапа — вырезанную из черного дерева фигуру нубийского раба в натуральную величину с тюрбаном на голове и злыми глазами, сделанными из драгоценных камней.
Теперь журналист уверился, что Хламтаун — действительно нечто фантастическое. Зачарованный дворец посреди дремучего леса!
Проход на лестницу преграждала голубая бархатная лента, но двери гостиной были приглашающе распахнуты, и Квиллерен с опаской прошел в комнату, полную картин, серебра и бело-голубого фарфора. На высоком лепном потолке висела серебряная люстра.
Пол заскрипел, и журналист смущенно кашлянул, давая знать о себе. Тут краем глаза он заметил в витрине что-то синее — огромного фарфорового дракона — и направился к нему, но вдруг чуть было не споткнулся о чью-то ногу в вышитой тапочке. Квиллерен резко втянул в себя воздух и попятился. В резном восточном кресле находилась женская фигура в длинном синем кимоно из атласа. Тонкая рука держала мундштук с сигаретой. Лицо было, похоже, сделано из фарфора — бело-голубого фарфора — и увенчано иссиня-черным париком.
Квиллерен перевел дух, радуясь, что не опрокинул манекен, и заметил, что от кончика сигареты поднимается дымок. Эта женщина была живой!
— Вы что-то ищите? — холодно осведомилась она. На лице, похожем на маску, двигались только губы. Большие темные глаза, щедро подведенные темной тушью, безо всякого выражения остановились на журналисте.
— Нет. Просто смотрю, — ответил Квиллерен, судорожно сглотнув.
— В задней части дома еще две комнаты, а в подвале картины и гравюры восемнадцатого века. — Она говорила с интонациями образованного человека.
Журналист изучающе посмотрел на ее лицо, делая в уме заметки для будущей статьи: широкие скулы, впалые щеки, безукоризненная кожа, иссиня-черные волосы, причесанные на восточный манер, запоминающиеся глаза и нефритовые серьги. Ей около тридцати, решил Квиллерен, — возраст, к которому он был неравнодушен. Журналист расслабился.
— Я из «Бега дня», — сообщил он самым приятным голосом, на какой только был способен, — и я собираюсь написать серию статей о Хламтауне.
— Я предпочитаю обходиться без рекламы, — сказала женщина, устремив на него ледяной взгляд.
За все двадцать пять лет работы в газетах он только трижды встречался с тем, чтобы кто-то не хотел видеть свое имя в печати, и во всех трех случаях люди скрывались — соответственно, от закона, шантажа и сварливой жены. Но здесь было нечто иное: владелец коммерческого предприятия отказывается от рекламы! Бесплатной рекламы!
— Все остальные магазины, похоже, закрыты, — произнес он.
— Они должны открываться в одиннадцать, но антиквары редко пунктуальны.
Квиллерен мимолетно огляделся и спросил:
— Сколько стоит синий дракон в окне?
— Он не продается.
Женщина поднесла мундштук к губам и изящно затянулась. — Вас интересует восточный фарфор? У меня есть бело-голубой кубок периода Цуань Ти.
— Нет, я просто ищу материал для статьи. Вы знаете что-нибудь об аукционе в угловом магазине?
Женщина подавилась сигаретным дымом, и впервые ее уверенность дала трещину.
— Он назначен на сегодня, на половину второго, — сказала она.
— Знаю. Я читал объявление. А что это был за антиквар, который погиб?
Она заговорила тише:
— Эндрю Гланц. Признанный авторитет.
— Когда это случилось?
— Шестнадцатого октября.
— Неужели вооруженный налет? Не помню, чтобы мне приходилось читать об убийстве в Хламтауне, а я обычно слежу за криминально хроникой.
— Почему вы думаете, что это было убийство? — спросила она с осторожным блеском в немигающих глазах.
— Мне сказал один человек… А в таком районе, знаете…
— Он погиб от несчастного случая.
— Автокатастрофы?
— Упал с лестницы. — Она затушила сигарету. — Я бы не хотела говорить об этом. Это слишком… Слишком…
— Он был вашим другом? — спросил Квиллерен сочувственным тоном, благодаря которому в прошлом не раз завоевывал доверие дам и преступников.
— Да. Но если вы не возражаете, мистер… Мистер…
— Квиллерен.
