сухости!» — мысленно огрызнулась черная птица.
В библиотеке сидел Парадокс и водил белым пером по куску бумаги. Он вырос и окреп, но обзаводиться собственной планетой, казалось, не собирался…
Алголь вообще не очень понимал, какую функцию несет белый феникс во Вселенной. Сам же Парадокс утверждал, что у него сила любви. И вы представляете? На многих планетах третьего и четвертого уровней низшие расы его признали богом, образовали мощные религии с различными течениями, а старых богов забыли.
В Книге Времен Алголя то и дело появлялись записи об этой его любви. И сейчас, чтобы припомнить, черный феникс перелистнул страничку назад и прочел:
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.»
— Он сделал все человечество дураками…, — с досадой прошептал Алголь. — На всех планетах…
— Послушай, — повысил он голос, обращаясь к Парадоксу. — Какая польза для Вселенной от твоей любви? Ты не управляешь временем и материей, не создаешь планеты и звезды… Ничего не делаешь!
Алголь неоднократно подступался с такими вопросами к белому фениксу, но тот только отмалчивался. Он собирался отмолчаться и на этот раз, но видно настроение было не то.
— Смотри, что написано в твоей книге: в начале было Слово. Это было давно, когда родилась Вселенная, и благодаря этому слову она родилась. Я — тоже Слово, только я — слово «любовь»… Любовь парадоксальна, как все мое существование, она существует не благодаря, а вопреки…
Алголь всегда раздражался, когда кто-то намекал на то, что он и сам не знает, что написано в Книге Времен. Но тут его обуяло любопытство:
— Откуда ты знаешь, что вначале было Слово? Это произошло задолго до моего рождения, а уж до твоего и подавно!
— На самом деле, я — самый старый из фениксов. Просто я ушел за Предел, а потом вернулся, возродившись…
Парадокс говорил удивительные вещи. Ведь каждый феникс знал, что однажды он загорится в последний раз и уйдет за Предел, а оттуда никто не возвращается. Выходит, никто, кроме Парадокса?..
— А что там за Пределом?.. — Алголь опять пристал к белому фениксу с расспросами, ведь вопрос был животрепещущим для каждого из Вечных.
— Другая Вселенная…, — рассеянно бросил Парадокс и, казалось, надолго замолчал.
***
Вуду мастерил солнца: для этого он собирал материю в единый сгусток и запускал термоядерную реакцию.
Сейчас он опять задумал сверхновую.
Он жил в ядре Вселенной. Поговаривали, что там у него домашняя солнечная система, где вокруг нескольких солнц вращается на малом расстоянии множество пустынных планет. Оттуда, дескать, он и привозил гены людей с черным цветом кожи, и клонировал их на другие планеты третьего и четвертого уровня. Это было логичное объяснение — черный цвет кожи у людей от близкого солнца или даже нескольких солнц. Люди его отличались большим разнообразием по телосложению — от чернокожих великанов, которых на Земле называли зулусами, до крошечных пигмеев. Это тоже было объяснимо: крошечных людей он брал с планет с большой силой тяжести, больших людей — соответственно, с планет с малой силой тяжести. Но Вуду был интровертом: заселив очередную планету, он сразу же бросал свое племя на произвол судьбы — выживет-не выживет в горниле эволюции, ему было начхать… Больше всего он любил создавать солнца.
Вуду даже не общался мысленно с другими фениксами. Ему было не интересно. Иногда даже в очередной раз думали, что он и вовсе ушел за Предел, когда неожиданно в какой-нибудь части Вселенной внезапно вспыхивала сверхновая.
Его все устраивало в его жизни. Он никогда не горел за людей и не собирался. Обычно о его людях заботились другие фениксы, навязывая им свою религию. Но и это Вуду мало волновало, он был не тщеславен.
Он был черным фениксом, как и Алголь.
По сгустку материи прошла ослепительная трещина, и в этот момент Вуду мысленно вызвал Ра.
— Ты жив еще? — вопрошал он.
— Жив…, — Вуду утвердительно кивнул пернатой головой.
— Собирается совет фениксов, — сообщил Ра. — Будем принимать решение о целесообразности освобождения от религий колонии Земля.
***
— Свободу Земле? — не на шутку рассердился Майя. — Глупости!
Майя ничего не интересовало, кроме развития фауны на экзопланетах. Земля со своим климатом служила ему творческой лабораторией. Он обосновался в районе реки, которую люди называли Амазонкой. Никто из местных жителей не смел к нему соваться — из-за плотоядных змей — анаконд.
Анакондами Майя по-настоящему гордился — венец его творения, пик пищевой цепочки, универсальный механизм убийства, перед которым не устоит никакая плоть. Он собирался попробовать заселить несколько планет змеями, тогда у него была бы своя маленькая галактика. Вот только разума у змей было ни на грош, одни инстинкты. Но Майя верил, что эволюция сделает свое дело. Однажды ему не удалось создать разумного динозавра, и другие фениксы признали его работу тупиковой ветвью эволюции. Но теперь, феникс надеялся, что у него все впереди, и он захватит пару галактик и создаст свой культ.
«Людишки… слишком надеются на свой мозг!» — презрительно думал Майя. — «Ни на что не пригодный вид!»
Майя тоже был черным фениксом.
— Надо посоветоваться с братом Инкой! — пробормотал он сквозь клюв.
***
Когда Майя мысленно вызвал его, Инка был в депрессии. Уже на протяжении двух веков, феникс повадился метафизически вселяться в тела людей, одурманенных кокой — вершиной его ботанической мысли. Но в последнее время таких людей становилось все меньше. Хотя все же достаточно…
Инка сердился на человечество:
«Я изобрел универсальное лекарство от всех болезней!» — думал он. — «Неблагодарные! Они должны были молиться на меня… Их род выжил только благодаря мне!»
Дела шли хорошо еще совсем недавно. Кока захватывала континенты, и феникс даже думал, что попробует свои силы в пространственном перемещении планет и отгонит Землю в свою собственную солнечную систему. Но не вышло. Вмешались другие фениксы. Особенно этот дурачок Парадокс.
Сейчас в солнечной системе Инки находилась всего одна захудалая экзопланета, которую народы Инки полностью засеяли семенами коки, данной им свыше. Разумная жизнь на этой планете закончилась.
Инка, как вы догадались, тоже был черным фениксом.
***
— С чего бы Ра затеял разговор о свободе Земли? — хмуро спросил Алголя белый феникс. — Земля — совсем молодая планета.
— А! Понимаю! — Алголь интерпретировал вопрос Парадокса по-своему. — Ты не хочешь терять свою религию на Земле? Она у тебя там доминирующая…
Парадокс был раздосадован таким вопросом. Он был лишен всякого тщеславия. Может, из-за
