Ну вот как она разглядела цифру семь, наведенную краской в прошлом веке? Тайна великая.
Однако, отойдя на расстояние и прищурившись наподобие ценителя живописи, и Гуров сумел узреть на облезших досках искомый номер дома. Написанный, что характерно, очень крупно. Ничего не оставалось, как признать благодушно:
– Да, вот так, приглядываясь к мелочам, иной раз главного не видишь.
– Во-во, – подхватила язвительная жена, – потому-то оставь в покое ирокезы, прыжки и узри главное: я буду играть на одной сцене с легендой русского рока!
– Все, все, убедила. Где вход в замок легенды?
Пошарив ладонями по доскам, он обнаружил-таки и ворота – никаких сопливых механизмов и дистанционных управлений, лишь суровые кованые петли да монструозные скрепы. А то и навесной замок изнутри.
– Ну а телефон легенды есть у тебя? – спросил Гуров, с сомнением глядя на найденную калитку, тоже бескомпромиссно деревянную, с щелью для писем и газет. И без тени звонка, не говоря о видеофоне.
Мария призналась:
– Нет у меня его телефона. Так заболтались, что забыла спросить. А то и вообще нет у него сотового. Старая школа, совершенно не признает благ цивилизации.
– Вот это как раз очевидно. И похвально. Только как бы нам внутрь попасть? Давай, что ли, хотя бы машину подгоню. На худой конец, посигналим.
Он вернулся к авто, убедился, что развернуться по-прежнему негде, плюнув, с буксами сдавал назад до самых ворот. Очень неудобный заезд, как он справляется сам-то?
Причалив, обнаружил, что Мария уже проникла во двор.
– Ну что за невыносимая женщина! – Лев Иванович поспешил за ней.
С внутренней стороны забора было так же, как и снаружи: сплошной снег и елки.
И удивительная нелюбовь к технике, то есть ни автоматического освещения, ни видеофона, и дорожки почищены вручную, лопатой. Почему-то это бытовое наблюдение примирило Леву с личностью, ему персонально неизвестной. Поместье-то было немалое, просто кусок елового леса с вековыми деревьями, даже дом от ворот не виден. И при всем этом небедный, надо полагать, человек не чурается орудовать самой обыкновенной лопатой.
Мария в задумчивости провела пальчиком по древнему, почерневшему столбу, на котором красовался самый настоящий фонарь за решетчатым «намордником»:
– Опрощение в чистом виде. Интересно, а нужник тоже на улице?
– Пойдем зайдем и спросим, – предложил Гуров, хмыкнув.
По дорожке углубились в чащу и в глубине еловых зарослей обнаружили старую, самую что ни на есть советскую дачу. Над кирпичной трубой поднимался теплый морок, окна, подернутые морозом, были ярко освещены.
– Ничего себе, аутентично, – одобрила Мария, взявшись за ручку.
Гуров, мягко отстранив ее и отодвинув за спину, вошел в дом первым.
Внутри было неожиданно чисто и как-то по-мещански уютно. Пахло хвоей и почему-то парафиновыми свечками. В небольшой прихожей ровненько расставлены валяные тапочки, и их количество наводило на мысли, что гости тут – зверь нередкий.
Лев Иванович постучал по стене.
Ответа не последовало.
Раздвинув бамбуковые занавески, прошли в гостиную, просторную, на весь этаж, отделанную потемневшим от времени деревом. Теплились дрова в большом камине, выложенном камнями.
Тут уже преобладали другие запахи – табака и чего-то кисловатого, наподобие энергетика. По правую руку – кухонный угол с барной стойкой, по левую – подиум, на котором сияла ударная установка, огромные динамики, два блестящих «гибсона» на подставках. Посередине помещения царил огромный мягкий диван на целую компанию.
«Богема», – отметил Гуров, с интересом разглядывая импровизированный стол: широченный, красивый, нарочито грубо обработанный слэб, установленный на обычный пластиковый ящик из-под пива.
На отличном плюшевом ковре запросто, по-панковски, валялись пустая бутылка и сплющенные жестянки.
– Абсент. Ничего себе! – Мария тронула носком сапожка бутылку, та скатилась с ковра, тихо зарычала, постукивая по доскам пола.
Гуров, деликатно откашлявшись, предположил:
– Слухи о том, что он завязал наглухо, несколько преувеличены?
– Твоя правда, похоже. Хотя директор утверждал, что последний залив у Сида был два года восемь месяцев назад.
– Ведет точный учет? – с сатирической заботой спросил он, но жена посоветовала не валять дурака.
– Лева, от него зависят десятки, а то и сотни людей. Не только актеры, но и весь штат театра, и поставщики, и прочие, и у всех дети, займы, ипотеки. Как считаешь, хорошо ли они помнят, когда у шефа был последний запой?
– Воистину, – смиренно согласился он, понимая, что супруга в творческом процессе разумеет больше, – вопрос в другом: сам-то он где?
Вверх вела современная крутая спиралевидная лестница. На втором этаже было тоже ничего себе, хотя и скромнее: небольшой каминный зал и двери в три спальни. Из них одна казалась обитаемой: заправленная кровать, старое трюмо и стул, на котором были сложены спортивный костюм и футболка. Две другие комнаты были назначены кладовками, то есть забиты различным хламом, коробками, чемоданами, в том числе какими-то вовсе доисторическими. Ни в одном из этих помещений никого не оказалось.
Вернувшись в гостиную, Мария отправилась рассматривать музыкальный арсенал, Гуров – «стол» и окрестности.
В целом помещение производило впечатление странное. Вроде бы бардак, но в мойке – ни одной грязной тарелки. На ручках кухонных полок висели свежие полотенца, на варочной панели обнаружилась кастрюля куриного бульона, причем самоварного, более того – свежего.
И в то же время на ковре – безжалостно раздавленный бокал, очевидно, под шампанское. И никак нельзя было сообразить, сколько человек принимало участие в заливе. Фужер из-под шампанского – один, одна пивная кружка в оловянном окладе, осанистая, бюргерская, красивая водочная стопка. Две большие, на пол-литра, гжельские кружки, в одной – чай, в другой – кофе. Один ящик пива. Одна пустая бутылка абсента. Пепельница с разнообразными окурками – «Донской табак» и «Парламент». На диване лежала старая гитара, стопка прошитых листов и поверх них – папка с логотипом «Мои документы».
«Наверняка Мариин контракт, и, наверное, не только ее. Многовато что-то», – подумал Гуров и произнес:
– Такое впечатление, что обсуждение деталей придется отложить.
– Есть такое подозрение. И как бы не насовсем, – мрачно подтвердила Мария, – если это его…
Носком сапожка она выгнала из-под дивана шприц. Гуров, опустившись на колени, осторожно потянул носом,
