Книга Мэй-дэй, мэй-дэй - Сергей Коин

Не дожидаясь реакции, рассмеялся своей же шутке и пошел дальше.

Дима поднял брови, прикрыв веки, и со вздохом покачал головой, а потом продолжил есть.

— А ты… — осторожно начала Таня, и замолчала, подбирая слова.

— Ну. Смелее. Я ж тебя не съем. Я вон… котлетку с гречей.

Таня тихонько прыснула, прикрыв рот рукой с зажатой в ней пластиковой вилочкой, и сказала:

— Просто я вчера в такси не успела спросить, где ты летать учился.

— В Белоруссии. Я как раз в Минске работал два года. Давно еще, в начале десятых.

— Артом?

Дима посмотрел на нее с наигранным осуждением:

— Артом… Скажешь тоже. Я, Танюш, групп-хэдом был. Как раз на повышение и позвали. Пять лет проработал. «Белый квадрат» тогда еще выиграл. Сын родился… Хорошее было время…

Он замолк, замер, держа над тарелкой вилку с наколотым на нее куском котлеты и стал смотреть в никуда, в пустоту, в минское прошлое. «Не такое, наверное, и хорошее», — подумала Таня.

Дима мотнул головой и сказал:

— Че-то я прям… — Он отправил в рот котлету, быстро прожевал и сказал. — Летать научился там, тут подтвердил. Ну, и началось. Сперва на арендованных, один раз с другом перегоняли «Цессну» из Швеции в Португалию… Я как раз решил с рекламой завязать, время появилось, вот и подработал. Неплохо, кстати, заплатили… Да и в целом хорошо полетали. А потом устроился в эту студию, денег поднакопилось… Купил свой.

— Здорово, — сказала Таня. — Свой самолет… — Она мечтательно вздохнула и потянулась как после сладкого сна.

— Это, Тань, только звучит необычно. А на самом деле — все просто. В жизни вообще все проще, чем кажется.

Небольшой форс-мажор все же случился, уже под вечер. Актриса, игравшая подругу Мамы, сказала, что ее кофта порвалась.

«Еб твою мать», — устало выдохнул продюсер, опустив беспомощно голову, когда о этом сообщили ему в рацию. Но почти сразу выпрямился и ответил:

— Пусть костюмер посмотрит, и решим, что делать.

— Спроси, где именно порвалось, и пусть нам пустят снова зациклено все кадры, — сказал негромко Дима.

Продюсер передал на площадку.

Сперва они всем грим-вагеном долго смотрели в экран на отснятые кадры, просили останавливать каждый раз, когда была видна кофта — дырки видно не было. А потом с площадки в рацию сказали, что костюмер все закрепила и кофта «как новенькая».

— Так, я пойду поближе гляну, — пробормотал Дима и вышел из грим-вагена.

Остальные продолжили отсматривать кадры. Так как делали они это уже по третьему кругу, больше говорили, чем смотрели. Инга откровенно ворчала, Лена бодрилась, словно ничего не произошло, но раздражение ее чувствовалось, остальные бормотали что-то успокаивающее. А потом изображение на экране сменилось: вместо отснятых кадров они увидели актрису в злополучной кофте и возле нее Диму.

— О, новый поворот сюжета. Фильм перестает быть томным, — сказал Миша. То ли он заложил это в свои слова, то ли Таня его так воспринимала, но прозвучало пошленько.

Дима закончил осматривать кофту на женщине, выпрямился и стал что-то ей говорить с улыбкой. Звук на монитор не подавали сейчас, но по мимике казалось, что он успокаивает ее, отвлекая. Та и правда выглядела расстроенной.

Дима немного поговорил с ней, потом повернулся — видимо, ему что-то сказали со стороны. Тогда он кивнул говорившему. Повернулся к камере и показал два больших пальца. Что-то быстро сказал и пошел было с площадки, но остановился, словно его опять окликнули. Усталый молодой парень вошел в кадр и дал ему рацию. Дима уточнил, видимо, куда нажимать, потом поднес ее ко рту и сказал:

— Лена, Инга… Я хотел девушку к вам привести, но в трейлере и свет так себе, и вообще… подойдите на площадку, пожалуйста, посмотрите на всякий случай кофту. По мне — все шикарно. И правда как новая. Но хочется от вас аппрува.

— Да, это правильно, — сказала Лена и стала вставать. — Скажите, что сейчас подойдем, — попросила она продюсера.

— Я вас провожу, — ответил он и пошел открывать дверь, на ходу говоря в рацию, — Ребята. Клиент сейчас подойдет на площадку.

Таня вопросительно посмотрела на Киру. Та устало показала ей рукой: сиди, сама схожу, и тоже вышла с ними.

* * *

На площадке «клиент» задержался. Сперва выключили камеру. Почти сразу, как они вошли в кадр. Потом несколько минут ничего не происходило, пока в трейлер не вернулся Дима. Он нес в каждой руке по большому бумажному стакану с чаем, который разливали на столе с кейтерингом.

— Миш, сходи на площадку. Они там хотят с Игорьком и с тобой кое-что обсудить.

Миша, к удивлению Тани, не стал ничего говорить: ни шутить, ни ворчать. Просто вздохнул, словно выдыхая дым несуществующей сигареты, тяжело поднялся со стула и ушел.

— Это тебе, — протянул Дима один из стаканов. — Бодрящий, с травами. А то ты уже квелая вся.

— Ой. Дима… Спасибо! — Таня, действительно вялая, вся подобралась и взяла стакан. — Спасиииибо… Не надо было.

Дима подмигнул ей, сел рядом. Таня вдруг улыбнулась озорно, придумав, чуть подняла свой стакан, приглашая, и сказала, чтобы было понятнее:

— Чин-чин!

Дима усмехнулся и чокнулся с ней:

— Чирс.

Таня боялась, что чай будет горячим, и первое время придется больше дуть на него, чем пить, но он успел чуть остыть.

— А что они от Миши хотят?

Дима посмотрел на нее, выражая максимальный скепсис:

— Тань… Оно тебе надо? Тебе бы сейчас молодость прожигать в Монте-Карло, а не это вот все. Все там нормально. Расслабься уже.

Таня подумала, что она в другой раз пожурила бы мужика за «оно тебе надо?». Но сейчас и правда хотелось расслабиться и просто пить чай, ни о чем не думая. Поэтому скорчила рожицу и поднесла стакан к губам.

Какое-то время они так и сидели, двое на весь трейлер, попивая чай и откинувшись на спинки своих стульев. Потом Дима поежился и стал оглядываться в поисках чего-то. Поставил в итоге стакан на пустой стул слева от себя, встал и полез в свой рюкзак.

— Дима?

— А, — откликнулся он, доставая толстовку.

— А в самолете есть подстаканник? Как в машине.

— Подстаканник, — хихикнул он. Надел толстовку, закрыл рюкзак и сел обратно. — Там, места маловато. Да и это… так может качнуть, что весь кофе по кабине разольется. Бутылочка воды под… — Он наклонился, беря свой стакан, — тухесом — и все. Хотя, я в полете