В общем – «правозащитница» в своем классическом обличьи. Пьющая, ущербная, грязноватая и жадная до денег. Именно то, что требуется Государственному департаменту США.
Такие не подводят. Сунешь полмиллиона долларов на личный счет, и истерика на несколько месяцев обеспечена. Естественно, исключительно в отношении заказанной персоны. Без предоплаты Прутько палец о палец не ударит.
– Тогда можно переходить к Беларуси, – Татьяна повернулась к переводчику. Иностранными языками она не владела. Сколько ни билась с ней сельская учительница английского, дальше фразы «My name is Taniya» слабослышащая и туповатая Прутько не продвинулась. Да и эту фразу она забыла ровно через месяц после того, как получила аттестат о восьмилетнем образовании, хотя ныне с гордостью демонстрировала диплом с отличием Минского педагогического института, где в графе «английский язык» сияло «отлично». Диплом ей соорудил в начале девяностых тогдашний декан дефектологического факультета, усмотревший в дружбе с псевдоправозащитниками хорошие перспективы для своей карьеры. И ошибся. Ректор, на чье место метил пронырливый доцент, оказался зубром старой закалки и схарчил вороватого декана всего за год. Вопли и пикеты у дверей института не помогли. Декан разобиделся, запил и в пьяном безобразии учинил драку на автобусной остановке с группой малолетних отморозков. Те огрели его обрезком водопроводной трубы по башке, вследствие чего пускающий слюни бывший доцент обосновался в палате для тихих умалишенных пригородного психоневрологического диспансера «Новинки».
– Мы пока еще не готовы повторить балканский вариант, – сообщила Госсекретарь. – Ваш так называемый президент не дает повода для военного вмешательства.
– А исчезновения людей?
– Вы имеете в виду бывшего председателя Центрального банка Винникову?
– И ее, и еще многих…
Олбрайт задумчиво побарабанила узловатыми пальцами по подлокотнику кресла.
История с исчезновением из-под домашнего ареста проворовавшейся банкирши не вдохновляла. Слишком многое здесь было туманным. По логике, побег обвиняемой в совершении крупных хищений из казны был невыгоден Лукашенко. Он сам настаивал на объективном расследовании и суде. Президенту Беларуси нечего было опасаться, что на процессе всплывет что-нибудь негативное в его адрес.
А вот премьеру…
Председатель правительства Беларуси Снегирь как раз и был тем человеком, которому следовало бояться откровений банкирши.
К тому же Госсекретарь недавно читала доклад полевого агента АН Б, в котором недвусмысленно сообщалось, что подозреваемая гражданочка Винникова после своего побега из Минска совершила вояж в Москву, встретилась там с Яблонским и с его помощью отбыла в Великобританию, где и пребывает в добром здравии на вилле, принадлежащей одному из видных функционеров «Яблока». По фамилии Артемьев, кажется…
– Кого вы имеете в виду, когда говорите «многие»?
– Ну… – растерялась Прутько, – некоторые журналисты…
– У вас есть точные данные, которые мы могли бы оформить дипломатической нотой и потребовать у Лукашенко ответа?
– Мы подготовим список фамилий, – выкрутилась председатель БПК.
В ее голове уже созрел план. Надо будет отправить куда-нибудь в Россию десяток-другой членов своей конвенции, а потом объявить их «пропавшими в застенках КГБ». Пусть схоронятся на пару месяцев, пока развивается скандал. А потом выйдут из подполья, будто бы их отпустили перетрусившие «подручные тирана».
А под это дело из Госдепа поступят еще несколько сот тысяч долларов. Прутько удовлетворенно вздохнула.
– В средствах я вас не ограничиваю, – намекнула Мадлен, – и в способах тоже.
– Мы высоко ценим отношения с Западом, – Прутько не сочла лишним еще раз подтвердить свою лояльность, – в особенности с США. Но позвольте отметить, что требуются более жесткие меры к Беларуси в целом, чтобы режим наконец пал. Необходимо полностью перерезать снабжение продовольствием населения, чтобы в республике начались голодные бунты.
– Насколько мне известно, у вас продовольствие на девяносто процентов свое, – мрачно заявила Госсекретарь.
– Но можно же что-то сделать, – разнервничалась Татьяна. – Лекарства, к примеру… Перекрыть поставки инсулина. Тогда диабетики начнут умирать, и это всколыхнет народ. То же самое с сердечными средствами. Жалкому быдлу, из которого состоит электорат Беларуси, надо дать понять, что, пока Лукашенко у власти, ничего хорошего в стране происходить не будет… Идеальный вариант – сделать что-нибудь с детскими лекарствами. Пусть начнут дохнуть младенцы в роддомах.
Олбрайт выслушала перевод и подвигала жиденькими бесцветными бровками.
– Вы, я смотрю, сторонница крайних мер…
– А по-другому нельзя! – В Прутько проснулся правозащитный запал. – За исключением небольшой части поддерживающих нас граждан, все остальные – бесполезная масса. Только террор приведет к нужному результату.
Заветы Ленина и его банды намертво впечатались в заплывшие жиром мозги белорусской правозащитницы.
– Но мы же не можем открыто проводить подобные операции.
– Исполнение предоставьте нам, – отреагировала председатель БПК, – у нас есть нужные люди.
Госсекретарь потерла виски.
Информация требовала осмысления. Иметь своих, готовых на самое страшное преступление, людей в иностранном государстве – это всегда полезно. Никогда не знаешь, для какой комбинации они могут пригодиться. . Но откровенно проявлять заинтересованность не стоит.
Дипломатия это искусство возможного. Однако пока Мадлен не видела практического применения предложению Прутько.
Хотя в будущем… Кто знает.
– Давайте эту тему обсудим несколько позже. В настоящее время мое правительство и президент прежде всего заинтересованы в увеличении напряженности между вашей страной и Россией, – с Татьяной Олбрайт могла говорите без обиняков.
К тому же Госсекретарь США ждала вестей от другой группы белорусских оппозиционеров, пообещавшей ей самоотречение Лукашенко от власти в самые ближайшие дни. Та, другая группа была гораздо более серьезной, чем кучка немытых психопатических личностей из БПК, ибо в ее состав входили высшие государственные чиновники страны. Если у них ничего не выйдет, тогда можно будет обратиться к услугам Прутько. А пока рано.
* * *
Владислав был не из тех, кто сдается.
Поэтому он плотно насел на Бобровского и вытянул из него массу подробностей относительно хранения, транспортировки и применения ядерного оружия. Ничего особо секретного майор не рассказал, но на основе услышанного Рокотов выстроил-таки у себя в мозгу логическую цепочку.
Одиннадцать цифр и букв в каждой строчке сами по себе не могли быть кодом инициации ядерного взрыва. Команда на применение заряда состоит из большего количества знаков – тридцати или сорока. Соответственно, у Арби была лишь часть кода, запускавшая одну из систем устройства. Это могли быть приказ на старт ракеты, команда на разделение боеголовок из основной части или подключение системы прицеливания на финальном отрезке траектории.
