Не возмутили даже две зеленоватые купюры на прикроватной тумбочке. Когда нашла в себе силы встать, обнаружила под ними небрежно написанную записку — «На такси и услуги слесаря — на случай, если свои ключи не найдешь».
Сходила в туалет и душ. Все на автомате — безо всяких переживаний и страхов. Понятно было, что состояние это поганое, потому что ненормальное. Полежала еще с закрытыми глазами, приходя в себя, подумала и робко предположила, что в коньяк могло быть что-то добавлено… подмешано, хотя бутылочная пробка в руках мужчины сдвинулась тогда с девственным хрустом.
Но слишком странной была я этой ночью, слишком отчаянной и уверенной в себе и ни капли же сомнения в том, что все происходящее правильно! И ощущения тоже… они были непривычно яркими. Я отпустила себя и просто чувствовала — без мыслей, не рассуждая и не анализируя. И сейчас все было не так, как должно бы — ни стыда, ни сожаления. И даже без обид на то, что унес он свой длинный нос по-английски. Совсем наоборот — я была благодарна за это. Останься он и сразу — неловкость, а еще и необходимость говорить что-то. Кому это нужно?
И даже если мои подозрения верны и какой-то легкий наркотик или неизвестный препарат все же был использован, этим он просто помог мне решиться… Лучше бы там был наркотик, ей-богу! Это стало бы хоть каким-то оправданием лично для себя.
Да вот только это в самом начале я толком не проснулась, поплыла под умелыми руками. Алкоголь действовал? Но дальше все было по обоюдному согласию.
Ничего… не смертельно. Вот только “в грязи” теперь не только Вадим. Зато и говорить мы будем на равных. И не важно, как я чувствую себя сейчас, уже после… валяться в этой грязи было на удивление приятно. Ну, так и он с этой Леной явно… без отвращения, а со всем своим удовольствием.
Плюсом во всей этой ситуации было только то, что я думала о ней, как о свершившемся факте и больше не боялась встречи с мужем. Чувство такое — выдохнула и еще — назад дороги нет. Будто только сейчас осознала, насколько тяжело дались мне полтора месяца этого проклятого, запираемого в себе знания. А финальный аккорд… ну, уж как получилось. Соломку не стелила, вот и упала куда пришлось.
Царапало и не давало покоя еще какое-то несоответствие… Кроме того, что говорил он со мной так… слишком легко и раскованно, будто век знакомы… Но это могла быть такая манера общения, привычная для него. Но еще мне показалось… Нет — точно! Он называл меня по имени. Я представилась? Мы не знакомились, его имени я не знала. Не всплывало, во всяком случае, ничего такого — даже намека на незнакомое мужское имя. А вот потом, когда помутилось… ни в чем уверена я уже не была. Могла и сказать как-то. Сейчас я даже не помнила, когда он сказал это «Ксюша», в какой момент?
Честно пыталась вспомнить, терла виски, мучаясь головной болью, еще пару раз ходила умыться холодной водой, долго валялась в развороченной постели, кутаясь в одеяло — все еще знобило. Нервы? Думала… Это тоже было ненормально — должна бы ужаснуться тому, что натворила, бежать со всех ног отсюда…
А я лежала в незнакомом месте, в чужой постели, до сих пор пахнущей парфюмом абсолютно чужого мне мужика и как-то глухо, тускло и почти спокойно думала — а что дальше? А дальше все ожидаемо — разрыв по шаблону, как у многих и многих до нас — развод, раздел… конец. Сволочь Вадя… а Ксюша — просто дура. Нужно было не то и не так…
Глава 3
Ближе к обеду спокойно оделась, вышла…
Пока добиралась домой, опять размышляла о том, что случилось — но уже трезво и спокойно.
Что сделала глупость — это понятно, «уронила себя», «потеряла лицо», испачкалась… я это чувствовала так. Будто испортила что-то в себе безвозвратно, но, на удивление — не смертельно. И страдать, рефлексировать по этому поводу нельзя — не время. Тут другое… поставила ли я этим последнюю точку? Оставался ли до этого шанс сохранить нас с Вадимом? Но все дело в том, что не было у меня такой цели. Наоборот — я отчаянно рубила концы, потому что родным, теплым, близким отношениям однозначно пришел конец — нет больше доверия! Все остальное… всю кучу больных эмоций, что кипели сейчас внутри, я как-нибудь переживу.
Кто-то из великих писал, что отношения между двумя похожи на лист бумаги. Мы пишем на нем, зачеркиваем, рисуем. А утраченное доверие — это, как полностью смятый лист. Расправить его можно, но следы останутся обязательно.
Я ждала бы очередного его похода налево и обязательно дождалась бы. Сама подтолкнула бы, вынося ему и себе мозг подозрительностью, ревностью, непроходящей обидой, которая никуда не делась бы — с памятью у меня все в порядке. А сама смогла бы повторить? Скорее — нет, чем да… тут другое.
Считается, что женская измена намного страшнее, потому что в ней предают не только телом — это обязательно влюбленность и душевные отношения. Но мой случай говорит за то, что нет в жизни правил, зато имеют место дурные порывы и просто дурь… думать о прошлой ночи не хотелось, хотелось ее забыть. Сейчас главным было — сохранить тот решительный настрой, слишком дорого я за него заплатила — ощущение внутренней испачканности не проходило. Ну, со своими тараканами я как-нибудь справлюсь. Как быть с остальным?
Вадим — юрист и работает в частной адвокатской конторе. И вот именно сейчас ничего хорошего для меня в этом не было. Я не представляла себе, как он относится ко мне сейчас и как поведет себя, когда дело дойдет до развода, но знала — при желании он просто согнет меня в бараний рог. Именно поэтому сейчас нельзя было теряться в сожалениях и метаниях. Только деловой подход, только так! Вадим станет действовать. Я тоже должна… это и поможет забыться и забыть. К чертям все это!
Пришло в голову — хорошо, что эти мои мысленные обороты (я уж не говорю про наш разговор с Вадимом) не слышала свекровь. Там интеллигентная семья, а я «не пойми кто — хабалка, похоже?» и «бухгалтер что — после техникума?», да еще и «на ловлю» приехала из глубинки. Угораздило же меня тогда! Прорывалось вначале это поселковое «здрасьте» и тому подобное, особенно когда я привыкла к людям и уже считала их достаточно близкими.
Этот разговор я услышала случайно. Вадим тогда прервал мать… вежливо осадил, сказав, что не стоит программировать его на развод, потому что он сделал свой выбор и их дело — принимать его или нет. Нет — значит он станет навещать их сам, но потом же пойдут внуки…?
Я улыбалась потом свекрови… лицемерила? Может быть. Легко испортить отношения раз и навсегда… Но Вадим встал на мою сторону, а ее слова выеденного яйца не стоили, чтобы еще и его расстраивать своими обидами. Да и виделась я с его родителями не так часто и ничего подобного больше не слышала — в лицо она не предъявляла. И Янку потом полюбила — у дочки глаза и характер Вадима… сильный доминантный ген, раз мои карие подменил своими зелеными. Но этот холодок, которым тянуло от его матери на меня… он ощущался всегда.
Наверное, все-таки те ее слова задели меня сильнее, чем тогда показалось. Никогда больше я не чувствовала себя у свекров «дома» и постоянно контролировала при них свою речь и поступки. И даже для себя… «соответствовать» старалась, как только могла. Много чего… например, уметь на должном уровне поддерживать разговор в компании, в которую ввел меня Вадим. Само собой, если только речь шла не об их работе — человеком начитанным считать себя я могла, но в юридических тонкостях не разбиралась — это понятно. Вначале тянулась, старалась и у меня получилось, потому что мои отношения и с Бобровыми, и с Томилиными уже долгое время оставались добрыми и раньше мне казалось — даже теплыми.
