— С таксистом все проще? — кинул вдогонку мужчина, потом тихо чертыхнулся и мирно попросил:
— Подождите, не уходите, приглашаю вас… мы просто поговорим.
— Ага… — остановилась я, не веря ему ни на грамм, но реально так представив, что все же дошла до дома, а там телефон на столе. Мне нельзя туда… Здесь же и сейчас все происходящее было настолько дико и странно, что казалось — можно все, что угодно. И даже нужно. Я же за этим шла? До этого… раньше я никак не могла бы оказаться в подобной ситуации, а сейчас все казалось каким-то… проходящим, что ли? Не таким и важным по сравнению с тем, что делалось в моей жизни. Важна была только Яська… ну и я, но еще не раздавленная окончательно свежим женским голоском в телефоне мужа. Мне нужна была помощь… любая.
— Пошли, — решительно повернула я обратно.
Глава 2
В вестибюле первым делом я постаралась рассмотреть его. Несмотря на всю абсурдность ситуации, разглядывать мужчину в упор было неудобно. Но, бросая короткие взгляды между отстраненными фразами: «вы…ты бывал уже здесь?», «номер дали без проблем — мимо документов?», свои выводы о его внешности я сделала. И получалось — не то, чтобы мужик — погибель девичья… так мне от него и не рожать. Это даже хорошо, что не очень нравится, да и не должен.
Закидать неловкость пустыми фразами не получилось и по мере продвижения лифта что-то медленно сжималось у меня внутри — под горлом. Похоже, именно оттуда и расходилась по всему телу эта противная дрожь — особенно руки… и челюсть будто свело. Когда мужчина опять о чем-то спросил, ответить я не смогла. Попыталась… и просто растянула губы в резиновой улыбке. Чувство было — стоит только открыть рот и сразу зубы начнут стучать друг о друга.
— Э-э-э… так дело не пойдет, — пробормотал он, выпуская меня из лифта. В длинном коридоре было так же чисто и красиво, как и в вестибюле гостиницы — и это все, что отметило мое сознание, отдельные детали не воспринимались.
Зачем так мучить себя — поражалась я сама себе. Когда мне нужны сейчас исключительно положительные эмоции. А я тут ломаю себя через колено, устроила такой дикий экстрим… мало мне того, что имею?
— Я н-не уверена даже на счет пог… говорить, — попыталась я когда мы уже вошли в номер.
Впечатление было — дом родной для него. Пока я потерянно оглядывалась вокруг, он быстро и уверенно прошел к холодильнику и достал оттуда небольшую плоскую бутылочку. С хрустом свернул пробку. Так же отлично ориентируясь — где что, достал откуда-то пузатый коньячный бокал и налил его коричневатой жидкостью чуть ниже золотого ободка. Зачем-то еще посмотрел сквозь напиток на свет богатой хрустальной люстры, покачал в пальцах… Жидкость выглядела аппетитно-маслянистой. Вообще, все вокруг было не как в реальной жизни, а будто в красивой рекламе, еще больше усиливая ощущение нереальности происходящего.
— Пей, — устало выдохнул он, вручая мне емкость: — И ложись спать. Номер оплачен. Давай до дна, а то не возьмет. Стресс сжирает градус, а ты в нем с головой, похоже… хоть выспишься. Давай сюда, — почти силой забрал он из моей руки пустой фужер, в который я вцепилась, как в спасательный круг.
— В душ пойдешь?
— Сама, — с облегчением проблеяла я, чувствуя разливающийся по пустому желудку приятный жгучий жар. И цель… у меня появилась сиюминутная обыденная цель — просто душ. Всего лишь.
— Ну… страховать тогда не буду, не упади там, — хмыкнул он.
Ага… Мне тоже становилось весело, хотя и немного обидно, потому что это что — все? В смысле — весь разговор, который он мне обещал? Закрываясь в ванной комнате, я услышала, как легко стукнула дверь номера… ушел. И меня совсем отпустило — рассосался напряженный ком в груди, ушла дрожь. Вот только память… она продолжала подбрасывать факты… выборочно, особо важными урывками. И не только факты. Подстегнутое алкоголем воображение работало живо и ярко — четкими жизненными картинками со схематично двигающимися марионетками обоих полов.
— Идиотка! Господи, какая же я идиотка! Терпела! Но теперь все будет… будет правильно, — бубнила я, с некоторым трудом фокусируя взгляд на отдельных предметах. Гель для душа в пакетике… хрен — разорвешь, разве что зубами. Шампунь так же… дело принципа и я до него добралась, хотя надобности мыть голову не было. Но пахло как — малинкой! Улыбалась, подставляя лицо под теплый дождик и вытираясь потом большим мягким полотенцем. Не высушив толком волосы и даже не выключив свет в номере, прошла в красиво плывущую углами спальню и на карачках влезла в разобранную уже постель под легкое одеяло. Лодка качалась… Засыпалось мирно, мысли были о том, что есть же мужчины — понимающие и деликатные. И нос у него не длинный, а классический — ровный, как по линеечке рисован. Непривычно, конечно… длинноватый все же…
Среди ночи стало жарко, по телу медленно перемещались полчища томно-ленивых мурашек. Их умело разгоняли твердые и уверенные мужские ладони — кажется, успевая везде. Я просыпалась частями — сперва тело, а мозг уже потом. Зачаровано замерла вначале, ощутив разливающееся внутри подзабытое за полтора месяца чувственное тепло, потянулась за ним… Сильные руки стали настойчивее, к ним подключились губы — не жадно, а так… со знанием дела и вкусом, что ли? Шея, плечи…
Прояснялось, всплывало что-то в сознании, и я лениво взбрыкнула. Чисто по инерции, наверное — до выяснения обстоятельств.
— Сама приползла, — дохнули мне в рот мятой, — я засыпал уже. Тихо, тихо… охм! Так ты кусаться? Ну, держись тогда! — мягко дернул он меня на себя, плотно прижимая к телу и на этом, собственно, телячьи нежности закончились.
— Ха, сама я? — пробивало меня на смех, — сука-судьба раб… работает.
— Сильно тебя… — жестко накрыл он мой рот, вбирая губы своими губами, а я смеялась, они расползались…
— Умеешь… — выдохнула потом… гораздо позже, посчитав нужным отметить это.
— Да, Ксюша, умею, — подтвердил он.
И правда умел… брал так, будто смаковал изысканное лакомство — дразня и растягивая свое удовольствие почти до бесконечности. Почему-то осталось впечатление — именно свое. Но, не особо и церемонясь со мной, не спрашивая о предпочтениях и желаниях, все он делал так, как нужно — со вкусом, основательно, почти спокойно, срываясь лишь к самому финалу. Вместе со мной.
И я тоже позволила себе… А его небрежная нежность, наглая спокойная уверенность и то, что похоже, ни от одного заинтересовавшего его существа женского полу отказа этот длинноносый не знал… сейчас все эти нюансы не имели значения.
Уже когда ночь неспешно перетекла в предрассветные сумерки, он устало прошептал, укладывая меня и тяжело прижимая рукой к постели:
— Отчаянная какая… спи уже, дурашка.
И я послушно уснула… дурашка. Выпитая до донышка и наполненная до краев довольной сытой усталостью.
Утром проснулась в постели одна. Подташнивало, познабливало и было все равно. Все равно на все. Может потому, что получила то, что хотела — хреновый конец всему или бесконечную хрень для себя впереди? Не важно, внутри меня жила пустота и еще усталость.
