выводы робкие и недалекие, такие бутылки – загадочные посланники тоски, надежды и непрожитых жизней, потом письма складывают в ящик для предметов, которым нет применения, но которые нельзя выбрасывать, а бутылку кипятят и наливают в нее компот из красной смородины или просто-напросто оставляют на окне в хлеву как свидетельство пустоты, и солнечный свет, проникая внутрь, впитывает ее зелень, преломляется и зеленит сухие травинки на полу.
Но как-то утром Ханс Баррёй нашел целое дерево – шторм вынес его на берег и оставил на южной оконечности острова. Гигантское дерево. Он собственным глазам не поверил.
Снег танцевал в такт с ветром, и дерево лежало на берегу, будто скелет доисторического животного или китовый остов, растопырив корни и ветви, но без иголок, обглоданных морем. Тонна живицы, такой ценной в большом мире, ведь ею смазывают смычки знаменитые скрипачи и звук становится чище. Это русская лиственница, и много столетий она росла на берегу Енисея, к югу от Красноярска, в густой тайге, которую расчесывали гребни ветров, пока весеннее половодье с зубами из льда не повалило ее в реку и не отшвырнуло за три-четыре тысячи километров, в Карское море, где ее схватили цепкие когти соленых течений и потащили на север, к вечным льдам, а оттуда к западу, мимо Новой Земли и Шпицбергена до берегов Гренландии и Исландии, и там теплые течения, высвободив ее из хватки холодных, снова унесли на северо-восток; на этот величественный путь длиной в полушарие понадобилось десятилетие или два, пока наконец последним штормом дерево не выбросило на остров у побережья Норвегии, где в предрассветных октябрьских сумерках его и обнаружил Ханс Баррёй, лишившийся от удивления дара речи.
В этих краях еще не видали дерева мощнее.
Он бросился в дом и позвал родных.
Островитяне принимаются разделывать добычу: они обламывают ветки, отпиливают корни и укладывают их у северной стены хлева, все это пойдет на дрова, после чего дело доходит и до ствола, чурбан за чурбаном пока от ствола не остается романская колонна метров тринадцать длиной, и до двора ее никак не дотащить, даже если впрячь лошадь с талью и впятером поднапрячься. Закрепив ствол, они отправляются домой, где засыпают в раздумьях, вымотанные и благодушные. А весной, во время большого прилива, они оттаскивают дерево еще на несколько метров вверх по берегу, но там оно и лежит, словно опрокинутый мраморный столп.
Ханс с Мартином еще отпилили от него два чурбана, на это у них целый день ушел, и заметили, что ближе к центру ствола ядровая древесина краснее и твердая, будто стекло, хотя если ткнуть ножом, все равно чувствуется ее пористость. Они скоблят ее и растирают пальцами, нюхают и по запаху понимают, что разрубить эту диковину, чтобы потом сжечь в печке, невозможно. Дерево – единое целое, и надо сберечь его. Когда-нибудь, в другое время, они найдут ему применение или продадут, за него состояние можно выручить.
Последним неимоверным усилием они закатили ствол на три чурбака, чтобы с древесины осыпалась трава, вбили в землю с обеих сторон по четыре полена и вколотили в них болты, прикрепив полена к дереву. Ствол дерева лежит там и поныне, столетие спустя, белым валом возвышаясь над морем. Кажется, будто его там забыли, кажется, будто когда-то оно для чего-то использовалось, будто ему находилось применение.
Глава 4
Покинуть остров никому не под силу, остров – это маленький космос, где звезды спят в траве под снегом. Но бывает, что кто-то пытается. В день одной такой попытки дует слабый восточный ветер. Ханс Баррёй поставил парус, и расстояние до фактории они преодолевают быстро. На борту вся семья, кроме старого Мартина – тот особых надежд на эту поездку не возлагает.
Они собираются попрощаться с Барбру. Ей двадцать три, пришло время идти в услужение, ей и место уже подыскали.
Лодка швартуется возле фактории, и Ингрид ведет Барбру наверх, к мелочной лавке и поселку, где деревья упираются в небо, а дома покрашены и стоят так близко друг к дружке, что из одного дома в другой можно добежать, не надевая верхнюю одежду.
Никого, кроме Ингрид, Барбру держать за руку не соглашается, ведь она знает, куда ее ведут. Перед магазином они останавливаются, все взгляды обращены на них, островитян, уж больно редко они сюда наведываются. Ингрид нарядили в синее платьице и серую вязаную кофту, по воротнику и рукавам отделанную зелеными блестящими кристалликами. На Барбру желтое платье и коротковатый сермяжный жакет. Она говорит, что хочет леденец на палочке.
Ханс, идущий следом, не возражает – пускай возьмет себе леденец. Но выйдя из мелочной лавки, Барбру отказывается идти дальше, в усадьбу Томмесенов, хозяйка которой, Грета Сабина, согласилась взять Барбру в служанки, если плата ограничится едой и ночлегом. Хансу с Марией приходится силком тащить Барбру, а сзади идет Ингрид, украдкой бросая взгляды на ватагу детишек, которые следуют за ними. Многих из них она и прежде видела, в церкви и фактории, двоих она знает по именам, четверых узнает в лицо, однако никто из них не улыбается, и сама Ингрид тоже отворачивается и бежит за своими, в сад, посреди которого стоит белый домик с тяжелой темной дверью с филенками, она открывается, и они входят в другую часть света.
Но там Грета Сабина Томмесен умудрилась трижды назвать Барбру дурой, показывая им комнату, где Барбру предстояло спать вместе с остальными служанками – они тоже с островов, только намного моложе Барбру. Грета Сабина Томмесен растолковала, что, когда придет сельдь, дуру могут и на факторию отправить, даже посреди ночи, как и всех остальных женщин в доме:
– Она с сетями умеет управляться?
– Да-да, – отвечает Мария, – а еще она с готовкой хорошо управляется, шерсть чешет, и прядет, и носки вяжет…
– А она чистоплотная?
– Видите ж.
– Барбру, ты понимаешь, что я говорю? – кричит она Барбру, а та кивает и, запрокинув голову, не сводит глаз с хрустальной люстры прямо над ней, похожей на звездное небо, в котором тонет взгляд, но от этого взгляда затекает шея. А Грета Сабина Томмесен заявляет Марии, что на новую одежду ее золовке рассчитывать нечего и придется ей довольствоваться тем, что у нее с собой, и Ханс смотрит на сестру, как она не может глаз отвести от новой солнечной системы на потолке, – и принимает решение: взяв Барбру за руку, другой рукой подхватывает крохотный чемоданчик и шагает к выходу. На обратном пути он опять останавливается возле мелочной лавки, дожидаясь, когда их догонят Мария с Ингрид. Супруги переглядываются. Он кивает на
