Возможна связь с бандой Маронетти (печатание фальшивых денег и фальшивых ценных бумаг), а также с бандой из Кельна (так называемые «сверлильщики стен»)».
В европейской полиции ходил слух, что Петерс Латыш — шеф и «банкир» одной или многих банд, что в его руках сосредоточено, включая инвестиции в промышленные компании, несколько миллионов, помещенных на разное имя в банках.
Петерс Латыш вежливо улыбался, слушая миссис Ливингстон, которая рассказывала ему какую-то историю, а его белые пальцы обрывали ягоды с роскошной грозди винограда.
— Простите, месье! Не уделите ли мне минутку внимания?
С этими словами Мегрэ обратился к Мортимеру Ливингстону в холле отеля «Мажестик» в тот момент, когда Петерс Латыш, равно как сопровождаемая им американка, собирался подняться в номер.
В облике Мортимера ровным счетом ничего не напоминало тип спортивного янки. Скорее он принадлежал латинскому типу.
Худой, высокого роста. Голова очень маленькая, черные волосы разделены пробором. На лице застыло выражение постоянной усталости. Тяжелые веки с голубыми прожилками. Правда, жизнь, которую он вел, нельзя назвать спокойной: он находил возможность показываться в Довиле, Майами, на Лидо, в Париже, Канне и Берлине, проводить некоторое время на своей яхте, а потом обсуждать очередное дело в одной из европейских столиц и выступать в качестве судьи на самых шумных матчах боксеров в Нью-Йорке или Калифорнии.
Мортимер смерил Мегрэ высокомерным взглядом.
Проронил, не разжимая губ:
— С кем имею честь?..
— Комиссар Мегрэ, первая опербригада…
Брови Мортимера едва заметно дрогнули, он изобразил легкий поклон, всем своим видом показывая, что задерживаться не намерен.
— Вы знаете, что только что обедали с Петерсом Латышом?
— Это все, что вы хотели мне сказать?
Мегрэ не моргнул глазом. Приблизительно такого ответа он ожидал.
Он вновь зажал в зубах трубку, ибо, обращаясь к миллионеру, все-таки вынул ее, и проворчал:
— Да, все!
Казалось, он был доволен собой. Ливингстон с непроницаемым видом проследовал дальше и скрылся в кабине лифта.
Время перевалило за половину девятого. Симфонический оркестр, который играл, пока подавали обед, уступил место джазу. В холле стали появляться новые лица.
Мегрэ еще не обедал. Он продолжал стоять посредине холла, не выказывая никаких признаков нетерпения. Управляющий то и дело недовольно и тревожно поглядывал на него издалека. Самые мелкие служащие отеля, проходя мимо, принимали сердитый вид, старались ненароком толкнуть его.
Мегрэ был в «Мажестике» не ко двору. Он упорно возвышался как черная скала среди позолоты и люстр, шуршания вечерних платьев, меховых манто, надушенных и сверкающих туалетов.
Первой из лифта вышла миссис Мортимер. Она успела переодеться и теперь кутала оголенные плечи в блестящую накидку, подбитую горностаем.
Казалось, она была удивлена, не найдя тех, кого ожидала, и принялась расхаживать по холлу, мерно постукивая высокими золочеными каблучками.
Резко остановившись у барьера из красного дерева, где располагались служащие регистратуры и переводчики, она что-то сказала им. Один из служащих нажал на красную кнопку, снял телефонную трубку.
На его лице отразилось удивление, он подозвал рассыльного, и тот заторопился к лифту.
Миссис Ливингстон проявляла заметное беспокойство.
Через стеклянную входную дверь можно было различить обтекаемые формы лимузина, стоявшего у края тротуара.
Рассыльный вернулся, что-то сказал служащему. Тот, в свою очередь, передал его слова миссис Мортимер. Она отрицательно качнула головой. Похоже, бросила что-то вроде:
— Но этого не может быть!
Мегрэ поднялся по лестнице, остановился у номера 17, постучал. Как и следовало ожидать, после сцены, свидетелем которой он был, ответа не последовало.
Мегрэ открыл дверь — гостиная была пуста. На кровати в спальне лежал небрежно брошенный смокинг Петерса Латыша. Один из чемоданов был открыт. Лакированные туфли валялись на ковре, далеко отброшенные один от другого.
Явился управляющий, недовольно осведомился:
— Вы уже здесь?
— Ну что? Исчез, да?.. И Ливингстон тоже… Ведь так?
— Тем не менее не стоит драматизировать. Если ни того ни другого нет в номере, это не значит, что их нет в отеле.
— Сколько в отеле выходов?
— Три. Один — на Елисейские поля, другой — на улицу Аркад, наконец, служебный выход на улицу Монтье.
— Там есть вахтер? Позовите!
Телефон заработал. Управляющий был в ярости. Отругал телефониста, который никак не мог уяснить, что от него требуется. Потом враждебно взглянул на Мегрэ.
— Что все это значит? — спросил он комиссара в ожидании вахтера, который дежурил в маленькой застекленной будке у служебного выхода.
— Ничего или почти ничего, как вы говорите…
— Надеюсь, речь не идет о… о…
Слово «убийство» — кошмар всех владельцев гостиниц в мире, будь то скромный хозяин меблированных комнат или владелец шикарного отеля, — застряло у него в горле.
— Это мы выясним.
Появилась миссис Мортимер Ливингстон и осведомилась:
— Ну что?
Управляющий, изогнувшись в поклоне, что-то пробормотал. В конце коридора показалась фигура невысокого старичка с неопрятной бородой; одет он был кое-как и резко контрастировал с обстановкой отеля.
Конечно, ему предназначалось место в кулисах, иначе на нем была бы красивая униформа и лицо его было бы свежевыбрито.
— Кто-нибудь выходил?
— Когда?
— Несколько минут назад.
— Кто-то из кухни, наверное. Я не обратил внимания. Какой-то мужчина в кепке.
— Блондин невысокого роста? — перебил Мегрэ.
— Кажется, да. Я не присматривался. Он шел очень быстро. Больше никого не видели?
— Не знаю. Я ходил на угол за газетой.
Хладнокровие изменило миссис Мортимер Ливингстон.
— Ах так! Хорошо же вы ищете! — взорвалась она, обращаясь к Мегрэ. — Мне только что сказали, что вы из полиции. Мой муж, может быть, уже убит. Чего вы ждете?
Во взгляде, которым Мегрэ наградил американку, был весь комиссар. Воплощенное спокойствие! Даже равнодушие! Он отмахнулся от нее как от мухи, словно перед ним стояла обычная женщина.
Миссис Мортимер Ливингстон не привыкла, чтобы на нее смотрели вот так. Она закусила губу, побагровела под слоем пудры, раздраженно стукнула каблучком об пол.
Мегрэ по-прежнему смотрел на нее.
