в том состоянии, чтобы разговаривать о серьезных вещах.
Ее тон напомнил о том, что в последние месяцы мы частенько ссорились. Беатриса становилась одержима замужеством, я же, осознав то печальное обстоятельство, что она — не женщина моей мечты, под любым удобным предлогом уклонялся от брачных уз.
Я сел и придал лицу серьезное выражение.
— В состоянии, госпожа. Прошу простить меня.
— Я говорила, что ты скоро уезжаешь, — сказала она, смягчившись. — В Святую землю.
К моему облегчению, тошнота отступала.
— Самое позднее — весной, а может, и раньше.
Король утверждал, что намерен встретиться с Филиппом Французским в конце года, обсудить с ним будущее путешествие в Утремер и многое другое. Как только мы доберемся до Нормандии, назад в Англию пути не будет. И было крайне маловероятно, что королева Алиенора поедет с нами.
— Я не увижу тебя по меньшей мере год, а то и больше.
В голосе ее звучала печаль, отозвавшаяся в моем сердце.
— Это верно, госпожа.
— У нас есть еще время для помолвки и свадьбы, — продолжила она лукаво. — Став мужем и женой, мы сможем наконец познать друг друга.
— Мы сможем… — проговорил я заплетающимся языком и глядел осоловелыми глазами. Смотреть на нее было приятно, но властная нотка в ее голосе мне не понравилась.
— Как думаешь, король придет? — спросила она.
— Придет? — Я до сих пор туго соображал. — Куда?
— На нашу свадьбу!
Господи Иисусе, подумал я. Мне и раньше приходила мысль, что она больше ценит мою близость к королю и положение при дворе, чем наши отношения. Вот и доказательство. Неизбежный отъезд в Утремер становился удобным случаем, чтобы порвать связь. Сердце у меня сжалось, но не от грусти, а при воспоминании об Алиеноре, первой моей любви. Вот ей бы я, не задумываясь, предложил руку и женился бы по возвращении из Святой земли. Увы, рассчитывать на это не приходилось. Несколько лет назад она вместе со своей госпожой Матильдой, сестрой Ричарда, уехала в Германию, а смерть Матильды, приключившаяся в начале этого года, делала надежды на ее возвращение почти призрачными.
— Скажи что-нибудь!
— Беатриса, я…
— Ты не хочешь на мне жениться?
Я понурил голову, и именно этого, разумеется, не следовало делать.
— Ну?
Вопрос был ядовитым, как осиное жало.
Даже в лучшие времена мне было трудно общаться с Беатрисой или любой другой женщиной, когда она расчувствуется. Голова гудела как барабан, и я не мог найти слов. Скажу правду — разобью ей сердце. Пусть я и убийца, но такого допустить не могу.
— Об ином я и не мечтаю, любимая, — слукавил я. — Но весьма вероятно, что я погибну в бою.
— Не говори так! — Беатриса села рядом на кровать и взяла меня за руку. На глаза у нее навернулись слезы.
— Это так, моя госпожа. — Говоря правду, я укреплял в себе решимость покончить нашу связь, и избранный путь казался многообещающим. — Я не могу оставить тебя вдовой всего через несколько месяцев после свадьбы.
— Другие рыцари женятся перед отъездом!
Она была права. Я с ходу мог назвать двоих. «Лишь бы она согласилась», — подумал я.
— А они так же близки к королю? Тебе ведь известно, Беатриса, что в бою он как лев. Ричард там, где идет самая жестокая схватка, а я — рядом с ним. Мы и смерть будем ходить по Утремеру рука об руку.
Она побледнела:
— Ты пугаешь меня, Руфус. Ты ищешь смерти?
Как странно: иногда кто-нибудь, не ведая того, указывает на правду, какой бы суровой та ни была.
— Если Смерть найдет меня, госпожа, я встречу ее лицом к лицу, — сказал я, а про себя добавил: «Именно этого я и заслуживаю».
— Руфус!
Хлынули слезы.
— Лучше каждому из нас идти своей дорогой. — Она зашлась в рыданиях, и я погладил ее по плечу. Стыдясь своего вранья, я несказанно обрадовался приходу де Дрюна.
Беатриса отпрянула. Взяв себя в руки, она бросила на меня сердитый взгляд, пробормотала, что понапрасну тратила на меня время, и выпорхнула за дверь.
Де Дрюн с ангельским видом насвистывал мелодию.
— Я вам помешал?
— Некоторым образом.
Я чувствовал себя измотанным, опустошенным.
— На, похмелись.
Он сунул мне флягу.
Я отхлебнул добрую четверть, прежде чем он меня остановил.
— Такое не один пенни стоит, — возмутился де Дрюн. — Это тебе не английская кислятина, которую человек способен пить, только зажмурив глаза и стиснув зубы.
— За то, что ты так бесцеремонно ворвался, надо было отпить еще больше, — буркнул я в притворном гневе.
— Откуда я мог знать, что ты надеешься разыграть тут зверя с двумя спинами?
Подобно Филипу, де Дрюн знал о моих нежных отношениях с Беатрисой и о неудаче в преодолении последнего рубежа.
Я фыркнул.
— Этому не суждено было случиться. — Я вздохнул. — Увы.
— Жаль, — сказал он, скроив сочувственную мину.
— Не о чем жалеть.
Порыв страсти отступал под напором головной боли, и здравый смысл брал свое.
— Как так?
— Если я возлягу с ней, она глубоко запустит в меня коготки.
Де Дрюн вопросительно посмотрел на меня.
— Беатриса хочет, чтобы мы поженились до нашего отъезда в Утремер, — пояснил я.
— А это не совпадает с твоими намерениями?
Я мотнул головой настолько резко, насколько позволяла боль.
— Именно это я пытался втолковать ей, когда ты ввалился.
— Разумно. Бог весть, как долго мы будем отсутствовать.
— Если вообще вернемся. — Я вспомнил о Генри и об избавлении, которое даст мне смерть.
— Поменьше бы таких разговоров. — Жандарм нахмурился. — Я, например, твердо рассчитываю вернуться из Святой земли. К тому времени, даст бог, я стану богатым человеком.
— И чем же ты займешься? — полюбопытствовал я, с радостью отвлекаясь от своих мрачных мыслей.
— Говорят, время никого не ждет. — Ришар глянул на меня. — Я подумываю обзавестись хозяйством, открыть таверну, быть может.
Я ухмыльнулся:
— С бесплатным элем для старых приятелей?
— Этого я не говорил.
Мы рассмеялись, и де Дрюн не возразил, когда я снова потянулся к фляге.
Эх, если бы отношения с женщинами были такими же простыми, как с товарищами по оружию!
Приближалось Рождество. Приготовления Ричарда шли полным ходом. Меня не уставало удивлять его внимание к подробностям. Он помнил, сколько подков заказал в том или ином городе — «пятьдесят тысяч в кузницах Динского леса», например, — или сколько колес для возов обещал поставить какой-нибудь сеньор. Бесконечно деятельный, он расхаживал взад-вперед, выпаливая перечни цифр, названия кораблей, сведения о размере их команд и необходимом запасе провизии, а писцы и служители отчаянно заносили все это в свитки и пергаментные книги.
По разным отрывкам я мог составить общее
