— И направлять? — уточнила я.
— Нет, госпожа, — сказал он. — Не нам, простым смертным, давать советы дочери богов.
Лучше бы мой папа оказался простым королем, подумала я. Это было бы как-то ближе и понятнее, и меня максимум могли бы отравить или насильно выдать замуж, и это, наверное, худшее, что могло бы со мной случиться, но это все равно звучит лучше, чем текущая неопределенность.
— Расскажи мне о моем отце, — попросила я.
— У нас не принято о нем говорить, госпожа.
— Вот как? И почему? Боитесь, что он услышит и покарает?
— Нет, просто обычно такие разговоры заканчиваются спорами, иногда очень ожесточенными, — сказал брат Тайлер. — Тебе я, безусловно, не могу отказать, но вообще мы внутри Братства такие разговоры не поощряем. Твой отец — фигура слишком неоднозначная. Одни говорят, что он — воин в сияющей броне, рыцарь без страха и упрека, бесстрашный и доблестный паладин, который придет на помощь нуждающимся и накажет виновных. Другие же за то, что он творил, считают его чудовищем. Он всегда приходит на помощь к другу, но быть его другом смертельно опасно. Он был простым человеком и стал богом, а потом стал убийцей богов. Он дважды умирал и дважды возрождался, и с каждым разом становился сильнее. Он рушил миры в бездну хаоса, преследуя свои собственные цели.
Я подумала, что это описание совсем непохоже на папу Бэзила.
Линялые джинсы, выцветшая куртка, стертые кеды, ржавый пикап… Всегда считала, что сущности, в перерыве между завтраком и обедом рушащие миры в бездну хаоса, должны выглядеть как-то более пафосно.
Конечно, после той истории в Дерри у меня были какие-то подозрения, что он немного не тот человек, каким пытается казаться, но не думала, что до такой степени не тот.
С другой стороны, это вполне может оказаться преувеличением в рамках текущего сюжета, и на самом деле он не мир в бездну хаоса обрушил, а, скажем, грузовик с обрыва уронил. Или сахарницу на кухне.
— А что насчет моей матери? О ней у вас тоже говорить не принято?
— Здесь подобных ограничений нет, — улыбнулся брат Тайлер. — Твоя мать — Морриган, богиня войны и плодородия.
— Плодородия? — удивилась я. — Довольно неожиданное сочетание.
— Не того плодородия, что связано с посадками озимых и урожайностью с гектара, — сказал брат Тайлер.
— О, — сказала я.
Если моя мать действительно богиня секса, это многое в моей жизни объясняет, мрачно подумала я.
— Богиня похоти и страсти, — сказал брат Тайлер. — Богиня плотских утех, великая королева, соблазняющая мужей и вдохновляющая их на подвиги. Прекрасная женщина или прелестная дева, которая…
— Хватит, хватит, я уже поняла, — сказала я. — Значит, она — Война, а он — Месть?
— Истинно так, госпожа.
Неудивительно, что они встретились.
— Ты знаешь, что с ней случилось?
— Знаю, госпожа, — сказал брат Тайлер и уставился на тлеющие в камине угли.
— Мне кажется, ты хочешь о чем-то умолчать, — сказала я.
— Нет, госпожа, я бы не посмел, — сказал он. — Просто это не та часть истории, которую хорошо рассказывать темными ночами ребенку этих родителей.
Такой заход не мог меня не насторожить, и я приготовилась услышать страшную правду.
— Они познакомились, когда он восстанавливался от ран после очередной своей битвы, — начал брат Тайлер издалека. — Она помогла ему исцелиться, она ухаживала за ним и приносила воду, когда он хотел пить…
— И на этой почве между ними завязался роман, — сказала я.
— Истинно так, госпожа, — согласился брат Тайлер. — Но поскольку оба они были людьми сильными и своенравными…
— …то у этих отношений не было будущего.
Он кивнул.
— В Заветах этому уделено не так уж много внимания, ибо они сконцентрированы на том, что происходило и должно произойти в этом мире, а твои родители повстречали друг друга в мире ином.
— Параллельный мир? Параллельная вселенная? — всегда подозревала, что папа Бэзил приходит откуда-то издалека.
— Да, — сказал он. — Миры, где война никогда не меняется, миры, где война никогда не кончается. Твои родители были плотью от плоти того мира, кровью от крови его, и кровь его они пили вместо вина, и она пьянила им головы…
— И вполне можно обойтись без таких подробностей, — сказала я. — Что было дальше? И по возможности, нормальным человеческим языком, без этих вот «плоть от плоти».
— Их роман был бурным и быстротечным, — сказал брат Тайлер. — В конце концов, их пути разошлись, а потом случилась большая война и твои родители оказались по разные стороны баррикад, и когда твоя мать встала против твоего отца, ее постиг Смерть.
— Э… — вот эту новость было не так уж легко переварить. Папа Бэзил говорил мне, что мама умерла, но никогда не говорил, как. — То есть, ты хочешь сказать, что мой отец убил мою мать?
— Нет, госпожа. Я же сказал, ее постиг Смерть.
— Постигла?
— В мирах бесконечной войны Смерть имеет мужской пол, — сказал брат Тайлер. — В мирах бесконечной войны у Смерти есть имя, и имя ему — Борден. Смерть — близкий друг и соратник Мести, твоего отца.
— И он убил мою мать?
— Да, госпожа.
— Они после этого так и остались друзьями?
— В Заветах об этом ничего не сказано.
— Чушь какая-то, — сказала я. — Разве Месть не должен был отомстить?
— Отомстить Смерти?
— Почему бы нет?
— Это произошло в бою.
— Какая разница? — спросила я. — Никаких компромиссов, даже перед лицом Армагеддона.
Брат Тайлер развел руками. Сигара оставила в воздухе дымный след.
— Это мифология, госпожа, — сказал он. — Причем, это даже не наша мифология.
— И что?
— Мифы иносказательны. Они преувеличивают одно, преуменьшают другое, раскрашивают вымышленными подробностями третье. Возможно, на самом деле все было совсем не так.
— Зачем тогда ты мне об этом рассказал?
— Потому что ты попросила.
А, ну да.
Тут мне крыть было нечем.
Но я подумала, что список вопросов, которые бы я хотела задать папе Бэзилу, вырос уже просто до неприличных размеров. Если бы еще он на них отвечал…
— А в какой момент этой душещипательной истории на свет появилась я?
— В Заветах об этом точно не сказано, — брат Тайлер затянулся сигарой. — Но, полагаю, что произошло это незадолго до той решающей битвы.
— Мой отец утверждает, что не знал о моем существовании, — сказала я. — Что не присутствовал на родах и вообще не знал о беременности.
