и Ката снова пытается ударить заклинанием, но ничего не происходит. Пес, пролетев мимо, бросается прямо на нее.
Я не стану врать... . мое первое желание — бросить ее и устремиться за победой, но что бы об этом подумала Мать? Сложив крылья, я тру их друг о друга, выводя чудесную песню. Ко мне слетаются насекомые — рой саранчи с серебристыми спинками. Я напускаю их на собаку; зверь бросает Кату и, щелкая зубами, пытается отогнать насекомых. — Беги! Уходи! — кричу я Кате, но у нее на этот счет свои соображения. Ее волосы вновь вспыхивают. — Нет! — выкрикиваю я, но уже слишком поздно. Третий моховой пес превращается в статую, а с ним — почти сотня особей из роя. Они валятся на землю, словно галька.
— Что? Это же просто козявки, — говорит горгона, заметив, с какой ненавистью я смотрю на нее.
Я собираюсь объяснить ей, что это не просто козявки, что это мои сородичи, но вдруг понимаю, что у нее до сих пор не опустились волосы. Я для нее тоже просто козявка.
— Победить может только один, Бозак. И это буду я. Своим взглядом она пригвождает меня к земле. Ее зрачки расширяются, глаза становятся совершенно черными, потом начинают светиться по краям. Какое-то мгновение я просто пораженно стою, пытаясь справиться с болью предательства... . а потом посох начитает дрожать у меня в руке. У него острый наконечник — возможно, он сможет пробить плоть. Молниеносным движением я выбрасываю посох вперед. Он втыкается горгоне в живот. Свет в ее глазах тускнеет, заклинание рассеивается и паралич, уже подступивший было к моим суставам, уходит без следа.
Она валится на землю, сжимает посох в прижатых к ране руках, и кашляет кровью. Мое оружие блестит и, кажется, готово ожить от текущей по нему магии. Разум затуманивается... . и я берусь за посох, провожу ладонью по радужной внешней стороне и ребристой черной вогнутой внутренней. Я сам вырезал этот посох из одной из ног Матери. Какая бы в нем ни хранилась магия, ее больше не осталось — это был последний подарок. Я чувствую поддержку Матери, и теперь все мои мысли направлены на одно. Победить.
Грибы надежно спрятаны в сумке, и все, что мне нужно сделать, — вернуться к личу раньше Лимина. И пусть я не умею летать, но это мне и не нужно, когда на моей стороне насекомые. Сложив крылья, я испускаю низкий гул, изображая брачный призыв голиафа мертвого моста. Сначала начинает трястись земля, а потом я его вижу: исполинский жук несется прямо на меня. Он сбит с толку, увидев меня вместо самки, которую ожидал встретить, но я хватаю его за ногу и держусь изо всех сил, а жук бежит вперед — нагоняя моего соперника. Я уже вижу Лимина, и до него остается совсем немного, но мой скакун сворачивает в сторону, и мне приходится его отпустить. И все же я уже так близко, что у меня появляется шанс.
Голиаф Мертвого Моста | Иллюстрация: Chase Stone
В этот момент из болота на моих глазах поднимается покрытая мхом фигура с посохом в обеих руках. Поднявшийся с размаха бьет пролетающего мимо Лимина и ломает тому две ноги и крыло. Лимин с криком валится в болотную воду, а нападавший подбирает его сумку. Потом он обращает свой взор на меня... . и я вижу эльфийские уши и узоры настроения, проглядывающие сквозь зеленую грязь на коже. Половина его лица истыкана занозами, дорогая синяя мантия разорвана в клочья.
Зегодонис. Он каким-то образом пережил нападение древесного призрака. Мы вместе срываемся с места, но я бегу со всех ног, а он ковыляет за моей спиной. Он проклинает меня, вспоминает все на свете оскорбления в адрес краулов, но я смотрю только на свой приз. Лич уже совсем недалеко... я добегаю первым, и мое сердце вдруг преисполняется радости преодоления. Я справился!
— Поздравляю тебя, — говорит лич, и безжизненность, звучащая в голосе, прекрасно подходит под весь его облик Он успевает дважды осмотреть мои образцы, прежде чем, ковыляя, к нам приближается Зегодонис.
— Поздравляю и тебя, — лич берет сумку Зегодониса, заглядывает внутрь. — Вы оба справились с заданием. Вы оба станете служить мне. Когда лич смотрит на Зегодониса, его глаза загораются: по тому, как он глядел на меня, я не смог бы предположить, что это возможно.
Победитель должен быть только один, но я не смею перечить. Я решаю, что буду наслаждаться моментом и стану лучшим некромантом, какого только видел город.
— Да не сюда! Вот сюда! — в пятый раз кричу я на плесневика-носильщика. Он стонет в ответ; его конечности покрыты мягким белым пушком, а из плеч и головы растут скопления поганок на длинных ножках. Тело его связано воедино магией смерти и переплетениями грибницы, что приводят в движение много веков не знавшие плоти кости. С носильщиками тяжело работать. Вот зомби-Былые отлично понимают указания — но лич не доверяет мне ими командовать. Впрочем, мне просто нравится смотреть, как они маршируют под ритмы былых времен, наряженные в пыльные костюмы с фестонами, пышными воротниками и бесчисленным количеством нашитых на одежду пуговиц.
Плесневик-носильщик, которого я назвал Бенци, сваливает труп в кучу в одном из углов кабинета лича и поворачивается ко мне. Его глазницы устремлены на меня, он жадно ждет моих новых указаний. Я вздыхаю.
— Извини, Бенци, — говорю я. Не нужно мне было кричать. Иногда я злюсь и вымещаю это на зомби, но все потому, что я совсем не так представлял себе ученичество у лича: приходится просто присматривать за мертвецами, а не учиться, как их призывать. Лича сейчас нет, его вызвали для консультаций в Корозду, зал гильдии Голгари. Учитель взял с собой Зегодониса. В который раз. На Дом Солнца напали с применением грибов. Трое высокопоставленных офицеров Боросов стали жертвой того же зомби-гриба, что мы собирали для лича. Солдаты полезли на башни зала своей гильдии, и один даже добрался до верхушки. Враска, предводительница нашей гильдии, опасается, что Боросы используют это нападение как очередной предлог для зачистки в подземном городе, и собирает личей, чтобы решить, что делать дальше. Они будут совещаться несколько часов.
Личу не нравится, когда я торчу в его кабинете, и он обрушивается на меня с руганью, если я слишком задерживаюсь, когда приношу тела, так что
