и потащил в небольшую прихожую, спрятанную глубоко в недрах огромного особняка.
Оглядываясь назад, я понимаю, что Мейс завладел планом дома и знал о нашем убежище. Вскоре нас обнаружили, и я оказалась наемным убийцей.
Я никогда не забуду ненависть в черных глазах Араньи. После шести месяцев притворства, когда я притворялась, что люблю его, но отказывалась спать с ним, как хорошая католическая девушка, он, наконец, доверился мне настолько, что сделал предложение (так я думала), и, хотя я видела, как он пытает, расчленяет и расстреливает предателей, я согласилась. Это был мой последний шаг перед полным погружением в его мир.
Этот рейд изменил все.
Мой командир приказал мне убить Аранью ради моей же безопасности, но у Мэйса были другие приказы. Аранья был взят под стражу и приговорен к пожизненному заключению за пособничество и предоставление оружия известным террористическим группировкам.
После того как пыль улеглась и меня оформили, команда Мейса вернулась в Вашингтон. Меня оставили добираться домой, где я должна была объяснить начальству свой провал и согласиться на новое назначение.
Сидя в одиночестве под пальмами и папоротниками, у фонтана в открытом баре своего отеля, я встретилась лицом к лицу с человеком, который, по сути, положил конец моей карьере "черного агента"… Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.
Он вернул меня в настоящее время, прикоснувшись бархатными губами, а затем бородой к моему лицу.
— Где ты, красавица?
Приподняв подбородок, я приложила ладонь к его квадратной челюсти. Наши глаза на несколько мгновений задерживаются друг на друге, и весь жар между нами разгорается.
— Ты сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться, — мягко говорю я.
— Учитывая то, что это было самое меньшее, что я мог сделать.
— Учитывая то, что ты разрушил шесть месяцев опасных, сосредоточенных усилий?
— Учитывая то, что ты была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел, и у меня не было желания оставаться без тебя ни минуты, ни тем более дня.
Мои пальцы касаются его щеки, и я приподнимаюсь на носочки. Приподняв мой подбородок, наши губы встречаются, и он раздвигает мои губы с медленным, томительным движением языка. Тепло заливает мою нижнюю часть таза, и из горла вырывается хныканье.
Я поднимаюсь на ноги, обхватываю ногами его талию и готова ко второму раунду, зная, что никогда не пожалею о своем решении уйти со службы, чтобы работать с этим человеком.
Глава 4
Мейсон
Лицо Джессы прижато к моей коже. Я держу ее руку одной рукой, а другой приглаживаю длинные шелковистые волосы, убирая их со щеки. Утреннее солнце проникает сквозь жалюзи, и быстро взглянув на часы понимаю, что уже почти полдень. Мы проспали почти восемь часов, но мое тело все еще болит от вчерашних нагрузок. Особенно сильно болят плечи и бедра, которые я чуть не вывихнул в результате прыжка с высоты, чтобы поймать Джессу, которая сейчас тихонько посапывает, прижавшись к моей груди.
Этот милый звук заставляет меня улыбаться. Эта женщина идеально подходит мне — с того самого палящего, пыльного дня, когда я впервые увидел ее чертовски сексуальной в развалинах комплекса в джунглях Картахены. Ее темные волосы рассыпались по плечам, как плащ, а на ней было белое платье из пленки, которое шептало о ее изгибах. Мои внутренности, словно инстинкт, двинулись к ней — я должен был овладеть ею.
Потом я увидел, как этот ублюдок Аранья смотрит на нее, и, если бы я не был настроен поймать его и предать суду, я бы убил его на месте.
Теперь, спустя шесть лет нашего профессионального и личного союза, единственное, что может сделать меня счастливее, — это посадить моего ребенка в ее утробу. Ее дыхание изменилось, и она зашевелилась, прижалась губами к моей коже и поцеловала меня с добрым утром.
— Как бы ты к этому отнеслась? — Я закончил свою мысль вслух, запуская пальцы в ее волосы.
— К чему? — Ее голос сонный, но она улыбается.
Мы вместе уже достаточно долго, чтобы я знал, что она чувствует себя так же, как я — восстанавливающийся, но счастливой от выполненной работой. Я осторожно поднимаю ее, приподнимая ее тело, чтобы она оказалась в моих объятиях, ее полные губы шепчут мне. Ее глаза медленно моргают, тепло разливается по моим внутренностям, и я нежно целую ее.
— Как бы ты отнеслась к созданию семьи сейчас?
Ее тонкие брови слегка морщатся, а глаза моргают еще шире. Великолепный изумруд встречает меня, и я вижу, что она размышляет. Ее улыбка понемногу исчезает, и мои внутренности напрягаются.
— Я действительно думала об этом, — говорит она, вырываясь из моих рук, садясь на кровати. — Это была последняя мысль, которая пришла мне в голову, когда я соскользнула с металлического стержня.
В голове возникает образ ее падения на этот чертов бетонный пол, и лед пронзает мой желудок. Мое желание становится еще более острым, если вспомнить, что могло произойти — что могло произойти на любой из наших работ.
— Что ты думаешь?
Простыня обернулась вокруг ее тела, и она потянулась за бутылкой воды на прикроватной тумбочке.
— Я с самого начала старалась не забеременеть, — говорит она, отвинчивая крышку. Я жду, пока она делает глоток. — И в тот момент, когда я думала, что все кончено… Я думала, что никогда не увижу нашего ребенка… твоего ребенка.
Она икает, и слезы заливают ее глаза.
Так же быстро я забираю бутылочку из ее рук, ставлю ее на приставной столик и притягиваю к себе.
— Моего ребенка?
Несмотря на мускулистое телосложение, Джесса мягко обнимает меня. Ее грудь прижимается к моей груди, а лоб — к моей челюсти. Я провожу пальцами по ее шее, а другой рукой глажу ее попку. Я не уверен, что она говорит. Она беременна, а мне не сказала?
— Когда я проходила медосмотр в прошлом месяце, я говорила с врачом о прекращении приема противозачаточных средств.
Мой живот напрягся, и руки тоже. Осторожно я поднимаю ее, чтобы наши глаза встретились.
— Посмотри на меня. — Низкий гул в моем голосе заставляет меня звучать сердито. На самом деле, я нахожусь в предвкушении. — Ты беременна?
Светло-зеленый цвет глаз удерживает меня.
— Нет. — Она качает головой, опустив подбородок. — Пока нет, во всяком случае. Но я уже три недели ничего не употребляю.
— Так ты можешь быть?
— Было бы очень рано, если бы я…
Поймав ее за щеки, я удерживаю ее лицо, заставляя посмотреть на меня. Удовлетворение, как шипучие пузырьки, бурлит в
