в нем воина. Цвет кожи был едва светлее, чем у карфагенян, однако разница в происхождении не вызывала сомнений. Широкоплечий и коренастый, он уступал карфагенянам в росте — не меньше чем на половину головы. Один край его рта был изогнут старым шрамом. Вероятно, рана плохо зажила и оставила после себя рваный след. Взгляд посланника переходил с одного Баркида на другого, изучая каждого из них. Наконец он сосредоточился на сидящем в кресле.
— Ганнибал Барка, — произнес римлянин, — командир карфагенской армии в Иберии. Меня зовут Теренций Варрон. По приказу Сената я привез тебе сообщение из Рима.
Посланник замолчал и взглянул через плечо на мужчину, который стоял позади него. Тот откашлялся и начал переводить латынь Варрона на карфагенский язык. Но тут же был прерван малоприметным жестом, который тем не менее заметили все. Ганнибал поднял палец над подлокотником. Его запястье изогнулось в не совсем понятном движении, затем перст указал на человека, стоявшего за креслом. Этот юноша, голова и руки которого были полностью закрыты простым плащом, являлся личным переводчиком командира. Он продолжил официальное представление.
— Приветствую тебя, Теренций Варрон, — ответил Ганнибал через своего переводчика. — Ознакомь нас с посланием.
— Ты собираешься говорить со мной здесь? — спросил Варрон. — В конюшне?
Один из сопровождавших его мужей издал раздраженный вздох и осмотрел подошвы сандалий, испачканные навозом.
— Позволь мне напомнить тебе еще раз, Ганнибал Барка...
— Мне сообщили, что ваша делегация хотела встретиться со мной безотлагательно, — перебил его командир на карфагенском языке. — Я только что вернулся из покоренной Арбокалы. Буквально час назад, как вы знаете. Я устал и не мыт. Под моими ногтями все еще чернеет кровь врагов. Но, несмот ря на это, я бросил все дела, чтобы выслушать ваше настоятельное сообщение. Вероятно, передав его мне, вы тут же оседлаете коней и помчитесь с моим ответом обратно в Рим. Не волнуйтесь о сандалиях. Если нужно, мы снабдим вас новыми.
Он жестом велел солдату, стоящему у ворот, исполнить порученное. Смущенный юноша торопливо вышел из конюшни.
— Вам понравятся наши сандалии, — пообещал Ганнибал. — По удобству и выделке им нет равных.
Посланник Рима оглянулся и строго посмотрел на своего переводчика, требуя объяснить происходящее. Выслушав его, он снова повернулся к полководцу.
— Сенат озабочен тем, что некоторые из наших иберийских союзников напуганы действиями карфагенской армии.
Ганнибал тихо хмыкнул, выражая недовольство поднятой темой. Посланник сделал вид, что не заметил. Город Сагунтум, напомнил он, всегда был другом Рима и как таковой находился под защитой республики. Ранее, во времена Гамилькара и Гасдрубала Красивого, Рим относился к Карфагену с большим великодушием, не ограничивая его экспансию в Иберии. И ныне в своих делах с Ганнибалом римляне ведут себя с такой же сдержанностью. Но это не означает того, что они забыли условия предыдущих соглашений. Они по-прежнему верны договору, заключенному с Гасдрубалом, по которому сфера карфагенского влияния ограничивалась южным берегом Эбро. Римлянам известно, что семейные и племенные связи некоторых иберийских союзников Карфагена тянутся дальше указанной границы, и по этой причине они пока смотрят сквозь пальцы на незначительные нарушения соглашений. Но Рим не будет стоять в стороне, если Сагунтум окажется под угрозой. И республика настаивает на прекращении любой активности за пределами Эбро. Л юбой! Сенат хочет, чтобы молодой командующий твердо уяснил это на тот случай, если безвременная смерть предшественника посеяла сомнения по этому поводу.
Когда переводчик умолк, Варрон обернулся и ироническим взглядом дал понять своим спутникам, что переходит к сути сообщения.
— В связи с вышеизложенной позицией Рим требует, чтобы Ганнибал свел свои дела к мирным отношениям с союзными племенами, не создавал близ Сагунтума новых поселений и не вмешивался в споры данного региона. Рим требует, чтобы ни один карфагенянин или союзник Карфагена не пересекал границы Эбро по той или иной причине. Кроме прочего, Рим требует...
— Достаточно! — проговорил Ганнибал.
Он произнес это слово на латыни — негромко, но так, что оно заставило римлянина замолчать. Полководец наклонился вперед, впервые показав Магону свой профиль. Глубоко посаженные глаза прятались в тени под нависшими бровями рядом с острым изогнутым носом. С его подбородка, как и у всех солдат Священного отряда, свисал шишак волос, обвитый лентой. Он прикоснулся пальцами к бороде и, казалось, выжал из нее ответ.
— Мне больше не нужно твоих «кроме прочего». Ты изложил свою мысль. Хочешь знать, что я отвечу?
Варрон собрался с храбростью. Он был сбит вмешательством в его речь и, видимо, испытывал трудности при непосредственном обращении к Ганнибалу на латыни. Ему даже пришлось прочистить горло перед тем, как ответить.
— Поскольку меня прервали, я не закончил то, что должен был сказать.
— Да и так уже все понятно...
Ганнибал встал с кресла и сделал шаг вперед. Он был на голову выше римлянина. Согнув несколько раз оголенные руки, он покрутил плечевыми суставами и энергично, до хруста, пошевелил нижней челюстью. Его внешний вид удивил Магона. Физически он никак не изменился: Ганнибал всегда поддерживал хорошую форму и сверх меры закалял себя дис циплиной. Но теперь в его движениях появились свобода и утонченность, хотя разговор ему явно не был приятен. В глазах отражалась задумчивость. Он прошелся перед послом, рассматривая деревянные стойла, грязный пол конюшни и эмблему на щите одного из солдат Священного отряда. Затем командующий взглянул на Магона и кивнул, отмечая его прибытие.
— Откуда взялась эта басня о дружбе между Римом и Сагунтумом? — спросил он, снова переходя на карфагенский.
Молодой переводчик едва успевал за его напористой речью.
— В каком договоре отражены ваши братские отношения? Мне кажется, что этот город стал другом Рима совсем недавно — возможно, только на словах и с единственной целью. Давай поговорим начистоту об истоках вашей симпатии друг к другу. Рим недоволен процветанием Карфагена. Вы считали нас побежденным народом и вдруг обнаружили, что мы преуспеваем. Мы пришли в эти края, укротили дикие народы и обрели богатства, ожидавшие нас здесь. Вот почему вам неймется. Рим всегда источает ненависть, когда в руках карфагенян, словно по волшебству, появляются серебряные монеты. Будь искренним и признайся, что тебя привели ко мне зависть и алчность, а не забота о защите какого-то города. Спор о Сагунтуме — лишь повод для открытой вражды между нами.
Ганнибал замолчал. Когда его слова были переведены, римлянин быстро ответил:
— Союзный договор между Сагунтумом и Римом хранится в архивах
