доктор, я не полечу на Луну.
— Позвольте мне закончить…
— И никогда не смогу родить ребёнка! Даже жеребёнка!
— Я имел в виду…
— Знаете, доктор, я даже не собираюсь мастерить себе лыжи из банановых шкурок, чтобы поехать на них к Северному Полюсу!
— Что я…
— Вот ещё что, доктор! Я не буду платить вам за лечение, потому что денег у меня нет!
— Вот именно, — ответил доктор Табб.
— А? — удивился мистер Ворчун.
— Об этом я и пытался вам сказать, — продолжил врач и прокашлялся.
Мистер Ворчун умолк.
— Я не буду особо надеяться на оплату своего труда. Полагаю, что заплатить вы мне не способны, но спросить всё равно стоило.
— A, — протянул мистер Ворчун; с забинтованным носом он выглядел трогательно и даже почти мило.
Вдруг Лучику показалось, что сбоку что-то движется. Он повернулся к окну и успел заметить чью-то макушку, прежде чем она скрылась из виду. «Интересно, кто это? — подумал Лучик. — Садовник? Или это отчаянный фанат мечтает хоть одним глазком взглянуть на знаменитых пациентов доктора Табба?» Так или иначе, это точно не миссис Ворчунья, её голову он узнал бы из тысячи. Любопытно…
— Доктор Табб очень любезен, мистер Ворчун, — сказала Мими, отвлекая Лучика от размышлений. — Он вам помог, подлечил нос и сделал укол, не спросив заранее, по карману нам его услуги или нет.
Лучик повернулся к Альфонсо.
— Простите нас, доктор Табб. Мы нуждались в срочной врачебной помощи, — вежливо произнёс он.
— Ничего страшного, — ответил врач.
Ему не терпелось вернуться к своему творению. Видите ли, он придавал огромное значение стихам. Это было его оружие, с помощью которого он намеревался завоевать руку и сердце мисс Прендергаст. А без оружия ему было никак не обойтись — не забывайте, что не только доктор Табб мечтал жениться на Дженни. Его главным соперником был Норрис Бутл, первая любовь Дженни и её друг детства. Вот только Норрис не обладал тем же литературным даром, что Альфонсо Табб!
Врач проводил своих пациентов к выходу и закрыл за ними дверь. Лучик бросил взгляд на окно кабинета, рядом с которым заметил странного незнакомца. Он не сомневался, что это именно незнакомец, а не незнакомка. Впрочем, теперь в окно никто не заглядывал, но подозрительный тип вполне мог спрятаться за деревом или в кустах. Лучик пожал плечами и пошёл вместе с Мими и мистером Ворчуном обратно к фургону.
Пока их не было, миссис Ворчунья времени зря не теряла. Она выпустила из прицепа Топу и Хлопа, чтобы они прогулялись и пощипали травку. (Ослам особенно понравились цветы из аккуратной, ухоженной клумбы в саду доктора Табба.) Ещё миссис Ворчунья вырезала семь, а то и восемь кусков дёрна на зелёной лужайке. Она как раз скатывала их в трубочки и уносила в фургон, когда вернулся её муж.
— Ну что, поехали отсюда, — сказал мистер Ворчун.
— Откуда? — требовательно спросила миссис Ворчунья.
— Я же сказал: отсюда, — повторил мистер Ворчун.
— А где это отсюда? — поинтересовалась миссис Ворчунья.
— Здесь, — ответил мистер Ворчун и ткнул пальцем в землю.
— Но я-то здесь, — возразила миссис Ворчунья и показала на землю у своих ног. А стояла она где-то в метре от мужа.
— Тогда уедем из обоих «здесей», — нашёлся мистер Ворчун.
— Умно придумано, муженёк, — кивнув, похвалила его миссис Ворчунья.
Лучик загнал Топу с Хлопой обратно в прицеп. Довольные брат с сестрой всё ещё жевали сорванные цветы. Вот как Ворчуны отплатили доктору Альфонсо Таббу за его доброту! К сожалению, с этим Лучик уже ничего не мог поделать.
Вскоре семейство продолжило свой путь, а доктор Табб вернулся за письменный стол. Он ещё не знал о том, как пострадала его лужайка, а вместе с ней и клумба. Все его мысли занимали поэзия и драгоценная Дженни Прендергаст. Альфонсо перечитал свежее послание на открытке:
Какая досада! Его так неожиданно прервали, и он непростительно долго возился с пациентом. Теперь ему ни за что не вспомнить продолжение! Доктор Табб вздохнул, разорвал открытку и выбросил в мусорную корзину. Придётся сочинить новое.
Ворчуны выехали с зелёного луга по мощённой булыжником дорожке и увидели, что им навстречу несётся блестящий красный мотоцикл с коляской. Водитель резко затормозил и приподнял защитные очки. Это была дама в шлеме викинга с огромными рогами (вместо обычного мотоциклетного шлема). Не то чтобы викинги и правда носили рога на своих шлемах… В коляске, кроме неё, сидел мальчик в точно таком же рогатом шлеме, только маленьком.
— Разрази меня Тор! — воскликнула дама, подняв глаза на Пальчика. — Какие большие уши!
Мальчик — наверное, ровесник Лучика — рассмеявшись, хрюкнул, как поросёнок, и весело завизжал:
— Уи-и-и!
— Простите, — сказал Лучик; он сидел на слоне вместе с Мими. — Вы сможете нас объехать?
— Без проблем, — отозвалась дама-викинг.
Лучик подался вперёд и пригляделся к ней со своего высокого наблюдательного пункта.
— Извините, а вы, случайно, не знаменитая оперная певица Лара Рыгпук?
— Она и есть! — гордо ответил мальчик из коляски.
Дама улыбнулась:
— Вы правы. А это Аций. — Она кивнула на своего спутника.
Аций снова фыркнул, и этот звук напомнил Мими хрюканье свинки Малинки, любимицы леди Ля-Ля Великанн.
— Я Лучик, — представился Лучик.
— А я Мими, — добавила Мими.
— Вы из цирка? — поинтересовалась Лара Рыгпук.
Лучик отрицательно помотал головой. Он уже привык, что его принимают за циркового артиста.
— Нет, — невозмутимо ответил он. — И мы не звёзды, которых обслуживает доктор Табб. Мы не такие, как вы, мисс Рыгпук. Просто с нами приключилось несчастье, и добрый врач нам помог.
— Он прекрасный человек, — согласилась Лара Рыгпук. — Там была эта сопливая дамочка?
— Медсестра? — робко уточнил Лучик. — Нет, я так понял, она отдыхает по пятницам.
— Нет-нет, не медсестра, — объяснила оперная певица и снова надела защитные очки. — Я про «любовь всей его жизни», Дженни Прендергаст.
Аций снова хрюкнул, услышав её имя. Лучик покачал головой.
— Нет, доктор Табб был один.
— Что ж, в таком случае вам повезло! — заявила Лара Рыгпук. Очевидно, Дженни Прендергаст ей совсем не нравилась. — Ну ладно, нам пора ехать! Пока-пока!
На прощание она помахала рукой в кожаной перчатке, завела мотоцикл и объехала фургон. Пальчик поднял хобот и помахал ей в ответ. Аций тоже помахал из своей коляски. С его лица не сходила широкая улыбка.
— Почему стоим?
