class="p1">Я вертел в руках телеграмму. Я еще многое не продумал и ничего не решил. Но меня уже лихорадило от невеселых мыслей...
Вот оно лежит на столе, «дело» Духаренко, солидная папка, цена которой ломаный грош.
Вот они, три факта, три удара по всей моей работе. Капитан Цветков убыл в часть. Капитан Цветков в часть не явился. У задержанного Духаренко найден документ капитана Цветкова.
Я вышел из блиндажа. Еще только смеркалось, но ранняя луна уже висела над полями. Я шагал по деревне, мимо хат, разваленных взрывами, мимо мелких заснеженных воронок, мимо разбитой полуторки, что лежит в кювете, задрав обгоревшие колеса.
...Нет, тысячу раз прав Гельтур: не следователем мне быть, а полотером! Это как шахматы. Вызубрить правила и научиться передвигать фигуры может каждый. Но чтобы играть, играть по-настоящему, нужно особое шахматное видение, нужен талант. И пусть я был отличником в институте. Но если за столько дней я не сумел разглядеть, кто же в действительности этот Духаренко...
А вдруг вся эта история со справкой — просто случайное стечение фактов?
Я вновь перебрал в памяти все, что рассказал мне на допросах подследственный. Прежде всего история с кражей гимнастерки — правда это или ложь?
Скорее всего правда: зачем бы Духаренко стал на себя наговаривать? Да и проверить это в конце концов не так уж трудно...
Итак, он украл гимнастерку, а затем подбросил назад. Но ведь капитан мог заметить, что справка исчезла. Не исключено, что он каким-то образом обнаружил Духаренко, и уголовник, опасаясь разоблачения, убил капитана.
Но разве тогда Духаренко стал бы сам рассказывать о краже? Нет. Пожалуй, история с гимнастеркой говорит о том, что он не убивал Цветкова...
Что же теперь делать? Поехать в село, где все это произошло? Но для этого нужно просить разрешения у Прута, рассказав ему о ходе следствия, то есть поехать в прокуратуру и официально доложить, что, судя по дополнительным данным, прохвост Духаренко обвел вокруг пальца следователя Алексея Кретова. Да и где гарантия, что такая поездка в село сразу все объяснит? Ну, допустим, убил Духаренко капитана. Но ведь об этом может никто не знать.
Но почему капитан Цветков не явился в часть? Мало ли бывает всяких случайностей! Какая-нибудь неразряженная мина на обочине дороги, бомбежка: кто на войне угадает, что могло случиться месяц или неделю назад?.. Да, конечно, все это так. Но плохо верится в случайность, когда дело касается уголовника, злостного нарушителя воинской дисциплины. Плохо верится...
Я почувствовал, что устал. Нет, не от работы, не от допросов. Я устал от своих неудач.
В конце концов давно пора бы разобраться в этой истории. А у меня до сих пор сомнений и догадок куда больше, чем фактов.
Ну что ж, надо ехать в Серебрянку. Теперь другого выхода нет...
На попутном грузовике я добрался до штаба дивизии. Наверное, физиономия у меня была совсем кислая, даже Гельтур не стал издеваться. Вот уж не ожидал от него такой тактичности...
Прут выслушал мой рассказ о деле совершенно спокойно, кивая головой, и потом сказал:
— Ну, что ж, езжай в Серебрянку. Разберись, что там и как. Тогда, я думаю, все станет на место. Только не торопись, не подгоняй факты к версии.
Примерно то же самое он говорит всегда. Эх, мне бы его спокойствие и уверенность!
...И вот — Серебрянка. Селу повезло: война, грохочущая вокруг, его почти не тронула. И хаты целы, и садочки не порублены. Лишь по дороге, идущей сквозь село, война прокатилась всей своей тяжестью: и танки, и грузовики, и тягачи с орудиями оставили на ней свои следы.
Молодая женщина открывает дверь. Она даже не спрашивает, кто я и откуда, она просто рассказывает все, что знает.
А что она знает... Постучал в окно солдат, попросился переночевать. Что говорил? Много говорил, да мало она разобрала. Поняла только, что он фронтовик и герой...
Кто такой Цветков? Это который же Цветков? А-а, Николай. Ну как же, знает! Муж ее племянницы Нади. Уже месяца два как живет у той. Получил отпуск по ранению на полгода и совсем к ней перебрался. Куда? Да в Площанское, куда ж еще! Вот и Надежда так пишет.
Женщина достает из-за притолоки письмо — замусоленный треугольничек. Строчки корявые расползаются — какая вверх, какая вниз.
«Здравствуй, Фрося, и всего тебе наилучшего. Во первых строках моего письма сообщаю тебе, что Николай заступил на работу и он теперь старший агроном Площанской МТС, и живем мы хорошо, чего и вам желаем...»
Утром я вернулся в дивизию. Да, кое-что встало на место. Видно, Духаренко сказал правду. Но Цветков? Кто такой Цветков? Почему отпуск у него на полгода, а справка выдана сроком на три недели? Почему он пошел работать в МТС вместо того, чтобы ехать в часть? Почему... почему... Почему?.. Вопросов много. Итак, в деле появилось новое лицо. Пока я не буду точно знать, что собой представляет это новое лицо, я не могу считать дело законченным. Как коротко и выразительно говорят следователи, я «вышел на Цветкова».
Маршрут ясен. Спутник есть
И вновь я собираюсь в дорогу.
Вынув из планшета карту, аккуратно расправляю ее на столе. Вот здесь — наша часть. А там, за голубой петлей реки, за зелеными островами лесов, — Площанка, маленький черный кружок.
Вчера Прут подписал командировку. Я должен выехать в Площанку и арестовать Цветкова. Старик спросил:
— Все продумал?
— Как будто учел все возможные неожиданности.
— Все неожиданности учесть нельзя, — почему-то грустно возразил Прут. — На то они и неожиданности...
И уже потом, заканчивая разговор, добавил:
— Будь готов к неожиданному...
Карта топорщится. Придавив ее стаканом, обвожу красным карандашом черную точку — Площанку. Так приметней.
Долговязый Клименко тянет шею через мое плечо, дыша мне прямо в ухо.
Он тоже смотрит на карту, щурится и сочувственно роняет:
— Да, брат, моцион-то тебе предстоит основательный. Здесь только по прямой сто с гаком...
— Ничего. Вот этим проселком, — я делаю на карте уверенный прочерк ногтем, — доберусь до железнодорожной ветки. А дальше...
— А дальше, — подхватывает Гельтур, — встанешь на четвереньки, возьмешь в зубы папироску и поползешь по шпалам.
— А дальше, — продолжаю я, не обращая внимания на ехидную реплику, — сяду в поезд и доеду до станции Кременное. Там пересадка, и...
Клименко похлопывает меня по плечу:
— Лихой
