– У него легкое задето, – сказала Людка. – Ему срочно на стол нужно.
Мы как по команде схватились за лапник.
– Стойте! – прохрипел дядька. – Елки, какие были в вашем времени?
– Маленькие, – ответила я.
Мужик закивал:
– Я так и думал, мне туда и нужно было, да вот не успел…Теперь дыра не скоро откроется. Елки большие, значит, вы в будущем, а если поле увидите, то в прошлом. Вот что, девоньки, тащите меня в сторожку, тут недалеко…, – проговорил он и снова тяжело откинулся на еловую ветку.
– В какую сторожку? Вам в больницу, операцию срочно делать, – категорично заявила Людка.
– Нет, здесь мне нельзя, достанут, сволочи..., а там сотовый у меня еще один, этот потерял…, – прохрипел дядька и закрыл глаза.
Мы молча поволокли его.
– Тьфу ты, – проворчала Людка, – тарабарщина какая-то.
Я только отмахнулась. Какая такая дыра во времени? Естественно, мы ни капельки не поверили ему. Болтает какую-то чушь, раненый все-таки, ему простительно. Вот от ранения у мужика, что называется, и «поехала крыша». А то, что елки большие пошли, так это мы просто в тумане заблудились и низинку проскочили.
– Чушь, ахинея, – вновь подтвердила Людка.
– Да, – согласилась я и крепко задумалась.
Безусловно, дядька ненормальный. И все же…его слова не давали покоя, что-то в них было такое, отчего душа в пятки, да и холодок по спине. Я посмотрела на Людку, той, видно, тоже было не по себе.
Вдруг мужик снова очнулся и гаркнул:
– Чемодан!
Мы даже подскочили от неожиданности.
– Да на, бери свой сундук, – сердито ответила Людка и швырнула ему чемодан. Мужик тихо засмеялся, прижал его к себе как родной и снова закрыл глаза.
Сторожка и вправду оказалась недалеко. Стояла она, спрятавшись за орешником и сиренью, и была похожа, уж простите мне это сравнение, на знаменитую избушку на курьих ножках. Даже не по себе стало, будто вот-вот Баба-яга появится. Видно, Людка тоже об этом подумала:
– Бабы-яги нам только и не хватает для полного счастья.
– Ага, а тут еще две на подходе, – добавила я, и мы обе прыснули от смеха.
– Да уж, – согласилась подруга, – видок у нас с тобой, что надо.
– Странно все же, сколько раз в Ведьмины курени ходили, а сторожку не видели, – сказала я с ноткой удивления.
– Была она, просто Серафима нас от неё уводила, – ответила Людка.
И тут я вспомнила, что, в самом деле, была эта развалюха, но близко к ней мы не подходили.
– Что дальше-то? – спросила подруга, как только мы, подтащив дядьку к самой двери, остановились, чтобы перевести дыхание.
Он тут же очнулся и принялся командовать:
– Помогите мне подняться, в доме есть лежанка.
Избушка только с виду казалась развалиной, а вот внутри… Прежде всего поразила шикарная обстановка: уютный диван у стены, возле него симпатичный коврик; между окнами сервант, за стеклом которого я увидела немецкий сервиз «Мадонны», безусловно, очень дорогой и редкий в наше время; в углу небольшой кухонный уголок; лампа дневного света на потолке. Но больше всего удивила настоящая русская печь с лежанкой, которая уж никак не вязалась с подобным интерьером. Да уж, наша комнатенка в общежитии не шла ни в какое сравнение с этой избушкой.
– Ничего себе! Вот тебе и избушка на курьих ножках, – с восхищением сказала подруга, – и кто бы мог подумать, что здесь, в глухом лесу, такая цивилизация.
– Кто-то с ремонтом постарался на славу, – добавила я.
– Кто, кто, Баба-яга, конечно, – отозвалась Людка, и мы снова прыснули от смеха.
Мужик, постанывая и кряхтя, устроился на лежанке и, пошарив рукой под подушкой, вытащил зачем-то пульт от телевизора. Я оглянулась по сторонам: телевизора не было и в помине, но дядька, нисколько не смутившись, приложил пульт к уху и заговорил в него:
– Я на хазе…Мне не удалось унести их, я ранен…Да…Нет…
Людка многозначительно посмотрела на меня, потом кивнула на мужика и покрутила пальцем у виска. Я кивнула ей в ответ и подумала: «А не ранен ли он еще в голову, вдруг Людка не заметила?».
– Всё! – провозгласил дядька, обессилено опустил руку с пультом, уронив его на пол, и уставился на нас. – Всё, – вновь повторил он, – они сейчас будут, а вы…я обещал, ладно уж… дайте мне чемодан.
Мы дали ему чемодан, он достал оттуда две бумажки, на которых была нарисована цифра «100», и подал нам.
– Вот, возьмите, – сказал мужик. – Вы помогли мне, я должен вам.
– Да не нужны нам ваши деньги, – отозвалась Людка, – мы просто так помогали, не оставлять же раненого.
Она по-хозяйски раскрыла чемодан и, положив туда бумажки, с треском его захлопнула. Мужик ошарашено посмотрел на нас, покачал головой и произнес:
– Вот дуры, да, девки, сразу видно, что менталитет у вас совковый, вы точно из прошлого.
– Мы из настоящего, да и вы тоже, – осторожно отозвалась я.
Он хотел мне возразить, но вдруг замолчал и насторожился, потом ни с того ни с сего рухнул на пол и завопил:
– Ложись, девки!
Мы даже не успели удивиться, как внезапно все пространство вокруг нас затрещало, разрываясь сотнями хлопушек, только вместо конфетти на голову полетели щепки и стекла от разбившейся вдребезги лампы.
– Ложись! – крикнул он еще раз.
Я опомнилась первая и, увлекая за собой Людку, упала на пол.
– Обложили, гады! – простонал мужик и, ухватив меня за воротник, привлек к себе:
– Послушай, ты, возьмите чемодан и бегите, под нами люк, из погреба ход есть, сберегите чемодан, там деньги, не мои…общака деньги. Ежели чего, и мне, и вам за них головенку снимут. Один я проход знаю во времени, спрятать хотел от этих…, хорошо, что вы пришли…Помогите мне, клянусь, не пожалеете, а не поможете…Горелый вас в любом времени достанет, запомни…
– Людка! – заорала я, стараясь перекричать стрельбу. – Под нами люк, бежим!
Первым делом подружка ухватилась за чемодан.
– Оставь! – я была так напугана, что хотелось бежать без оглядки, оставив и раненого мужика, и этот чертов чемодан, из-за которого мы вдруг очутились на войне. Только я не понимала, кто и почему стреляет, ведь не попали же мы, в самом деле, во времена Великой Отечественной.
– Еще чего! – прокричала подруга и юркнула вместе с чемоданом в образовавшуюся дырку в полу. Я, не раздумывая, сиганула за ней, и мужик тут же закрыл над нами крышку.
И снова мы очутились в полнейшей темноте, только тогда вокруг все было белым-бело, а сейчас черным-черно. Я протянула руку и прикоснулась к Людке. Мы проползли с ней на коленках еще немного и замерли.
